Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»
Шрифт:
Учитывая действия России в Иране и Чечне, ведущие республиканцы призывали Клинтона отказаться от поездки в Москву в мае 1995 года, которая была задумана как помощь Ельцину в проведении торжеств по случаю 50-летия Победы над нацистской Германией. Для русских не было ничего более важного, чем почтить память миллионов советских людей, отдавших свои жизни в Великой Отечественной войне, поэтому Тэлботт и Гор настойчиво убеждали Клинтона в необходимости совершить эту поездку, чтобы не терять контакта с Россией. Однако советники Клинтона по внутриполитическим вопросам Джордж Стефанопулос и Леон Панетта старались отговорить Клинтона от поездки, ссылаясь, в частности, на то, что он увидится с Ельциным в июле во время очередной встречи «семерки» в Галифаксе, но еще и потому, что они не хотели, чтобы в День Победы президент находился за границей{556}.
Чтобы помочь президенту нейтрализовать
Сам Моррис вспоминает: «Примерно в марте 1995 года на одном из наших координационных совещаний кто-то поднял вопрос о поездке Клинтона в Москву в привязке к проблеме иранского реактора. Я провел достаточно много опросов общественного мнения, чтобы выяснить отношение к этому американского народа. Клинтон явно не желал серьезного конфликта с Ельциным из-за этого вопроса. Он хотел помочь Ельцину выжить, это волновало его гораздо больше, чем продажа реактора. С другой стороны, он понимал, что если он отнесется к таковой слишком либерально, то может сам нажить политические неприятности»{558}.
Моррис ставил вопрос о реакторе в различных плоскостях, в том числе выясняя, согласится ли общественность на замедление процесса расширения НАТО, если Россия откажется помогать Ирану в строительстве реактора. Моррис вспоминает, что реакция американцев совпадала с позицией Клинтона: «Они гораздо больше были обеспокоены угрозой возобновления «холодной войны» с Россией, чем наличием у Ирана реактора. Они не только не собирались требовать от Клинтона прекращения помощи, но не хотели, чтобы это произошло. Мнения, конечно, расходились, но в целом общественность была против. Если же вопрос ставился так: поддержите ли вы невключение Польши, Венгрии и Чехии в НАТО в обмен на отказ России от продажи реактора Ирану, то ответ был отрицательным, поскольку вопрос был явно нелепым. Но когда вопрос ставился так: стоит ли нам форсировать расширение НАТО, если это обозлит русских и, может быть, приведет к возобновлению «холодной войны», или подумать над отсрочкой, — люди высказывались в пользу отсрочки». Он писал об этих опросах: «Люди не были готовы заморозить наши отношения с Россией только ради того, чтобы добиться отмены сделки с реактором, но если в конечном счете эта сделка состоится, они потребуют прекращения помощи» {559} . [119]
119
Даже после новых неудач в России во второй половине 90-х годов большинство американцев выступали за оказание помощи преобразованиям в России, потому что считали Россию слишком важной, чтобы можно было допустить здесь провал. См. результаты опроса в сообщении Марка Пенна: People to Government: Stay Engaged // Blueprint (Winter 2000). — P. 82.
В администрации были твердо уверены, что Иран стремился к созданию ядерного оружия. Он обладал большими запасами нефти и не нуждался в ядерной энергетике. Старший директор аппарата СНБ по вопросам нераспространения Даниэль Понеман вспоминает: «Бушерская сделка с точки зрения энергетики не имела смысла. Она имела значение только в плане создания ядерного оружия. Мы считали, что единственной причиной, по которой иранцы могли заплатить 1 млрд. долл. за этот реактор, было их стремление получить дополнительный источник ядерного топлива для развития своей программы ядерного оружия». Была надежда на то, что в результате усилий Клинтона на майской встрече на высшем уровне и работы, проводимой Гором с Черномырдиным, русские пойдут на такие уступки, что бушерская программа рухнет под своей собственной тяжестью»{560}.
Составной частью этих усилий была передача русским разведывательной информации, свидетельствующей о том, что ядерная программа Ирана носила отнюдь не мирный характер. Находившийся с визитом в Москве министр обороны Перри за месяц до майской встречи на высшем уровне призывал русских аннулировать сделку, но он же говорил, что американская помощь в вопросе ядерного разоружения из-за Бушера не будет прекращена. Одновременно Соединенные Штаты пытались подкупить Россию: Кристофер обещал Козыреву, что Минатом
Помощники Кристофера старались дать понять, что их шеф больше не смотрел на Россию через розовые очки. В конце марта в Блумингтоне, штат Индиана, госсекретарь впервые с 1993 года выступил по России. Помимо изложения своей скептической оценки российской внутренней политики, которую его противники Джеймс Стейнберг и Томас Донилон уже не раз высказывали, Кристофер еще более жестко оценил отношения России с Ираном. «С учетом важности, которую мы придаем борьбе с распространением ядерного оружия, мы твердо выступаем против сотрудничества России с Ираном в ядерной области… Россия должна понимать, что ни одна из ведущих промышленно развитых демократических стран не сотрудничает с Ираном в ядерной области»{562}.
В конечном счете президент решил поехать в Москву, но даже на пути в российскую столицу он выражал сомнения в своей способности разрешить иранскую проблему. Непосредственно перед выездом он выступил на Арлингтонском кладбище, и некоторые присутствовавшие при этом ветераны заявили ему: «Не позволяйте этим ублюдкам заключать сделку с Ираном по ядерному реактору». По-видимому, отражая эту обеспокоенность, президент так высказался в своем окружении: «Я еду в Россию, потому что там у нас есть интересы, но нам надо что-то делать с Ираном. Какого-нибудь Джо Ланчбакета [120] где-то в Эймсе, штат Айова, не интересует проблема расширения НАТО. Его беспокоит, не отправится ли наш «старик» в Москву и не разрешит ли он этим ребятам передать атомную бомбу новым аятоллам» {563} . [121]
120
«Джо Ланчбакет» — собирательное понятие рядового американца, работяги, примерно аналогичное русскому «Вася Иванов». — Прим. пер.
121
Поскольку у Морриса были строгие указания обсуждать вопросы внешней политики только с глазу на глаз с президентом, Тэлботт и другие внешнеполитические советники, видимо, не знали подробностей опросов общественного мнения, проводившихся Моррисом.
К моменту прибытия в Москву президент и его команда не питали особых надежд в отношении того, что майская встреча на высшем уровне 1995 года ознаменуется большими достижениями. Для Клинтона и Ельцина было важно, что американский президент примет участие в торжествах по случаю исторического юбилея, но американская сторона не тешила себя иллюзиями относительно возможности разрешения противоречий по поводу расширения НАТО или по Ирану. После телефонного разговора двух президентов непосредственно перед встречей на высшем уровне старшего директора аппарата СНБ по России Койта Блэкера спросили о достигнутом прогрессе. Он ответил, что Клинтон поднял ряд проблем и еще раз разъяснил Ельцину их значение. В ответ на вопрос, можно ли это считать прогрессом, Блэкер ответил: «Можете называть это, как хотите»{564}.
Соединенным Штатам удалось добиться некоего минимального прогресса, но этого было недостаточно, чтобы объявлять во всеуслышание. Ельцин обещал воздержаться от продажи Ирану центрифуг и согласился передать другие вопросы российско-иранских отношений на рассмотрение Комиссии Гора-Черномырдина{565}. Хотя худшие элементы иранской сделки, судя по всему, удалось нейтрализовать, русские не согласились, что завершение строительства реактора должно кого-то беспокоить. Представители администрации выразили «явное разочарование» результатами встречи. Совместная пресс-конференция наглядно показала эти разногласия, и, как следовало ожидать, президент США подвергся критике со стороны республиканцев в Конгрессе. Сенатор-республиканец от штата Кентукки Митч Макконелл, председатель подкомитета, через который проходило все законодательство по вопросам экономической помощи, заявил: «Встреча на высшем уровне провалилась. Ничего не было достигнуто, абсолютно ничего. Большой конфуз для администрации, что президент поехал в Москву посмотреть по просьбе Ельцина парад и вернулся домой с пустыми руками»{566}.