Цельняпушистая оболочка
Шрифт:
Офицера Армс всегда уважали, ценили, ставили на самые ответственные должности и, что самое главное — боялись. Она была одним из самых сильных бойцов и не раз побеждала на чемпионате, проводившемся среди стражников, под судейством самих принцесс.
В отличии от остальных гвардейцев, не имевших ничего против традиционно–церемониального значения стражи, Сивира жила по правилу «выкладывайся на полную». Всегда и во всем она старалась достигнуть своего максимума, невзирая ни на что. Ей отчаянно хотелось соответствовать доблести и славным подвигам гвардейцев давно
Но сегодня ночью…
Не то чтобы офицеру уж очень хотелось задирать чужеземца, но она лишь недавно получила назначение на роль командира личного отряда принцессы, взамен пошедшего на повышение капитана. А стражники тут, — палец в рот не клади. Чуть дашь слабину, сбрую наденут — паши давай.
И почему бы не продемонстрировать себя в столь долгожданном деле? Победить настоящего злобного великана — это тебе не в почетном карауле ворон считать.
Но все пошло под хвост.
Сивире показалось, что тот удар железякой в грудь ее убьет. Но едва оправившись она вскочила и бросилась на пришельца, несмотря на боль. Такой уж подход, никакой пощады ни себе, ни врагу. Да и офицер не привыкла сдаваться. Даже на показательных спаррингах она всегда билась до победы или до потери сознания. Для соперников, привыкших к театральным выпадам и изящным маневрам, она заслужила себе репутацию полного психа.
— Теперь даже на смотры не приглашают… — с тенью грусти хмыкнула фелисина, глядя как грузный стражник преодолевает девятый круг.
Из–за её нрава у неё никогда не было не то что друзей, даже приятелей.
Впрочем искать ответ на вопрос: «это у меня уши не в ту сторону растут или у остальных?» было бесполезным занятием и она старалась избегать подобных мыслей, заменяя их презрением к любому проявлению слабости.
Но теперь это жгучее чувство, всю жизнь греющее ее кровь и помогавшее преодолевать трудности, уступило место новому — отчаянной жажде крови. Крови лейтенанта Лукина.
Что для неё было, в общем–то, нехарактерно. Сивира никогда не имела сильных эмоций по отношению к кому бы то ни было, за исключением своих родных.
Но вчера она впервые в жизни испытала настоящий страх. Ужас. Настоящую панику. За столько лет лишений и превозмоганий ей казалось, что она уже ничего не боится. Что ей уже удалось преодолеть все дерьмо этого мира. Но тут девушке наглядно указали, насколько сильно она заблуждалась.
В момент, когда чужак направил на неё свой «Макаров» — так он назвал черную штуку, показывая её ночью принцессе, — Сивира увидела в глазах великана свой конец. Она была полностью уверена, что сейчас она умрет. Осознание этого факта полностью сломало всю былую решимость. На ее место пришла отчаянная жажда жизни.
«Я прошла через всевозможные лишения не для того, чтобы сдохнуть на пыльной дороге от лап какого–то уродца» — думала она в то мгновение, обиженная на весь мир. Она вдруг осознала, что не готова к концу. Ни к такому, ни к какому бы то ни было еще. Переживая тяготы службы и работая на износ, она втайне для себя надеялась что это просто сложный старт. Что в будущем все
— Н-ненавижу… — проскрипела зубами Сивира.
Она ненавидела пришельца за то, что он показал ей, что фелисина вовсе не такая бесстрашная, как ей самой казалось.
Сплюнув от злости, она заметила полупустую бутыль, лежавшую прямо на дороге.
— Хм… А, ну вас всех в лоток! — дергая хвостом, буркнула офицер, и подхватила пузырек со спиртом.
— Ох, етить!!! — вскрикнул я, глядя на своё отражение в зеркале.
Теперь ясно, почему на меня так смотрели пробегающие мимо стражники! Весь китель был вымазан в грязи, а лицо, покрытое синяками и кровоподтеками, стало серым от пыли. Жуть. Просто жуть.
Повздыхав для приличия, я достал из вещмешка одежную щетку и принялся отряхиваться. Ё-мое, ну и видок!
Привокзальные девки по сравнению со мной — эталон чистоты и незапятнанности.
Отряхнув одежду, я сунул щетку обратно в вещмешок и пошел на кухню. Вчера ночью я видел там ведро с водой, в него еще очкастая головой ныряла. Умываться водой, в которой побывала инопланетная голова — это, конечно, противно, но я не брезгливый.
Зайдя на кухню, я замер в нерешительности. На стуле сидела Сивира, а на столе лежала пустая бутыль.
Не нравится мне все это…
Заметив движение в проеме, она посмотрела на меня пьяными глазами и, вскинув уши, заорала:
— Пшел вон, ур–род!
Пролетев мимо, пустой пузырь разбился о стену за моей спиной.
Это я-то урод? И кто мне это говорит!? Пьяная, блин, кошка!? Тут зеркала изобрести забыли!?
— Тебе мало моего уни… Как его!? Позора в общем!? — закричала похмельная мурзилка, — Ты захотел еще и поиздеваться!?.
Мало того, что сумасшедшая, так еще и мозги валерьянкой загубила!
Я хмыкнул и, не обращая внимания на полоумную, пошел в сторону ведра.
Пусть выпендривается, мне–то что? Лишь бы в драку не полезла, а то мне уже хватило. Хотя, думаю сейчас перевес не на её стороне.
Пока я мыл свою морду, хвостатая все не затыкалась.
— Ты наверное думаешь, что крутой, да!? Дума.. Ик!… ешь, что, если ты победил меня, то тебе всё можно!? — продолжала Сивира. — А ну повернись, когда я к тебе обращаюсь!!! — перешла она на визг.
Как же меня это бесит! Ненавижу крикливых баб, а уж тем более кошек! Март на дворе или обо что?! Пора бы её поставить на место.
Я развернулся и вежливо заметил:
— Слышь, младлей, мать твою, у вас на службу по объявлениям набирают!? Хренли ты себя как идиотка ведешь!?
— Что–о–о? — только и протянула овца.
— Хрен в… Я у тебя конфетку отобрал? Или в кашу насрал? Ты чего до меня доебалась!? — уже разозлившись выпалил я, решив расставить все по своим местам.
— Я? До тебя? Ох, да как… ИК… Я могла докопаться до гостя самой принцессы! — издеваясь произнесла она и отвесила мне поклон, попутно хлопнувшись лбом об стол.