Целуй меня немедленно!

Крааш Кира

Я знала эту обстановку. Видела, не в рассказе своего друга, а наяву. Очень давно и смутно, словно через мутную толщу воды.

Вот только одна тонкость – я никогда раньше не была здесь.

53

– С тобой все в порядке? – нахмурился Аксель. – Выглядишь так, будто тебя благословил светлый священник.

Я медленно кивнула.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

Я отрицательно покачала головой.

– Ну хорошо. Я обойду дом, вроде бы видел какое-то хозяйственное строение. Будем ставить

силки.

Я так же молча кивнула, и парень, еще раз внимательно посмотрев на меня, вышел. А я рухнула без сил на так удачно стоявший рядом стул. По полу ко мне подполз многострадальный гримуар и потерся об ногу. Сочувственно так. Я почесала книженцию по корешку и еще раз окинула взглядом комнату. Острое ощущение узнавания пропало, и я даже засомневалась в себе.

В конце концов, долгая дорога, много впечатлений, мало ли что померещилось…

Я прошлась по комнате, размышляя о том, кто здесь жил. По идее – ведьма, они любят уединение и тишину природы. И Валентайн думал, что здесь жила ведьма. Но я смотрела на пузатые склянки на полках с давно выцветшими подписями и сомневалась в этом. Дом казался брошенным в одну секунду, а у ведьм, как правило, вечно что-то бурлит в котелках, сушится на веревочках и разливается по баночкам. Может быть, есть рабочий подвал? Все же рядом Беллариум…

Я выбрала половую доску, казавшуюся мне наиболее подозрительной, и уверенно потопталась на ней. Таскавшийся за мной гримуар недовольно заворчал, но я решила, что потоптаться – мало, надо попрыгать. Даже не знаю, почему последнее время мне в голову лезут сплошь гениальные идеи? Одна лучше другой.

Пара неловких прыжков на доске, и я с истошным воплем «ЕТИТЬ!» рухнула куда-то в подпол. Подпол был неглубокий, пыльный, но хорошо освещенный ровным магическим светом. В центре стоял небольшой постамент с – я аж присвистнула от восторга, хотя от пыли и падения дышать было сложновато – настоящим магическим самозаряжающимся кристаллом. Это ж обалдеть какая редкость и стоит как все королевство светлого упыря, который орет в пролом над моей головой, что сейчас спустится и сам добьет меня, чтоб не мучилась и его не мучила.

– Слезай сюда! – крикнула я, кряхтя, поднимаясь на ноги. – Тут есть кое-что интересное.

– Сейчас тут будет твой очень интересный труп, – прошипел Аксель, легко спрыгнув в подпол. – Ты чем вообще думала, устраивая скачки по древнему полу?

– Тем же, чем думала, когда соглашалась на твои авантюры, – огрызнулась я. – Смотри!

– Кристалл питает защитный барьер. И что?

– Нет, ты вокруг посмотри!

Аксель обернулся кругом и посмотрел на меня недоуменно.

– И что я должен тут увидеть?

Я недовольно цокнула языком, подошла к ближайшей стене и с размаха шлепнула ладонью по ней. Магия побежала по старому камню, подсвечивая магические символы, испещрявшие каждый сантиметр поверхности. В свете кристалла это выглядело очень впечатляюще. И… совершенно неинформативно для Акселя.

– Так. И что это? – светлый хмуро огляделся, нервно перебирая пальцами воздух, готовый выхватить любое заклинание

при необходимости. Ему было явно неуютно в этом месте, но парень держался молодцом. Не каждый так сможем в самом центре скопления темной магии, которой хватит, чтобы сровнять с землей горы.

– Это проклятье, Аксель. Посмертное проклятье местной ведьмы. А теперь ты, – я повернулась к гримуару, безуспешно пытавшемуся тихо ушуршать наверх, – ты мне все расскажешь.

54

Гримуар был сущностью весьма упрямой, а потому пришлось метнуться к нему и сцапать за корешок. Книженция отчаянно сопротивлялась, но я была больше, сильнее и, что уж там говорить, злее. Поднеся гримуар к Акселю, я рявкнула:

– Спалю к демоновой бабушке! Паладинским светом спалю без возможности к восстановлению!

Паладин, которого, видимо, еще никогда в жизни не использовали в качестве инструмента угроз и пыток, выглядел озадаченным. А гримуар недовольно пошуршал пергаментом и обмяк.

– То-то же, – сурово проговорила я, строго глядя на книженцию.

Слабину давать было нельзя, любой темный артефакт слабину чувствует и сразу начинает борзеть. Так что я шмякнула гримуар на удачно отвалившийся кусок фундамента, плюхнулась рядом на пол и хотела предложить присоединиться светлому к нашим посиделкам, но тот молча за шиворот вздернул меня на ноги, и пока я набирала в грудь воздух для возмущенной тирады, стащил с себя куртку и кинул на пол.

– Земля холодная, застудишься.

Я такого, признаться честно, не ожидала, а потому весь набранный для ругани воздух как-то сам выдулся со свистом. А потом светлый выпустил мой ворот, и я плюхнулась обратно, только уже на его теплую и мягкую куртку.

– Садись рядом, – буркнула я, отодвигаясь, чтоб парню хватило места.

Но принц не стал прижиматься ко мне, а просто сел рядом на землю. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось.

– Так. Я читаю, а ты не сопротивляешься. Это понятно? – строгим тоном сказала я.

Гримуар вяло дернулся и, наконец, распахнулся. Его желтые пергаментные листы начали перелистываться сами собой все быстрее и быстрее, пока, наконец, не открылись где-то на второй половине объема.

Кракозябры, убористым почерком заполнившие весь разворот, впитались в пергамент, а через пару мгновений проступили обратно уже привычными нам буквами.

Это были не ожидаемые мною рецепты зелий, и не заметки мага-проклятийника. Это был личный дневник.

«…Этот ублюдок забрал ее! Забрал мою малышку!..

…Он сказал, что его дочь вырастет светлым магом. Идиот, она унаследовала тьму!..

…Я ходила к нему…

…ходила к нему…

…ходила…

Сегодня я пойду и заберу свою дочь. Заберу или умру, пытаясь это сделать. Но если я умру, весь свет познает горе тьмы, потерявшей ребенка.

Я заберу их солнце и выпущу все самые страшные кошмары этого мира.

Я отомщу за каждую каплю пролитой темной крови.

За каждую мать, за каждого сироту.

За каждого погибшего и нерожденного.