Цена доверия. Кн.2. Протянутая ладонь
Шрифт:
— Мама…
— Примерь.
Бажену развернули к зеркалу, приложили к ее голове заколку с перьями. Вышло жалкое зрелище. Как и всегда. Девушка вспомнила прошлый бал, на котором соседская молодежь посмеивалась над ее нарядом. Жена в тот день по случайности уловила краем уха несколько пренебрежительных фраз в свой адрес. Но дело было даже не в том, что над ней смеялись, а в том, что с ней почти не разговаривали. И редко приглашали на танцы. Часто она почти весь бал просиживала рядом со старыми матронами, развлекая их беседой, ведь больше нигде ей места не находилось.
— Мне не нравится.
— Вздор! — фыркнула обиженная ее робким возражением мать. — Ты просто ничего не понимаешь. Подобная прическа была на прошлом приеме у вены Фарт, а она, между прочим, приехала из столицы. Знает толк в модных веяниях.
— Это был маскарад.
— Да, но с восторгом обсуждали не столько ее платье, сколько прическу!
— У нее волосы, словно гиленский шелк. И ее украшения подходили к наряду.
Береслава посмотрела на дочь недовольно.
— Вот дал Отец несносную девчонку! Неужели обязательно перечить матери? Подумай, в какое неловкое положение ты меня ставишь! Жена неужели тебе настолько противны собственные родители, что ты не можешь ни один совет принять спокойно? Почему я должна тебе все время что-то доказывать, словно я обвиняемая на суде? Это невыносимо!
Мама схватилась за сердце и отвернулась, нервно перебирая в руках разноцветные украшения. Бажена зябко передернула плечами. Ей часто казалось, что она хоть и стоит в толпе людей, однако отделена от них невидимой, но непреодолимой преградой. Ее не видят, не слышат, до нее никто не может дотянуться, и она тоже не может никого коснуться. Бажена представляла это ясно: вот она протягивает руку, делает шаг, пытаясь пройти сквозь стену к людям, но прозрачный купол двигается вместе с ней. Нет выхода или лазейки. Совсем. Можно биться о неровную поверхность, разбивая ладони и локти в кровь — все равно никто не услышит. Никогда. И даже немногих, протянувших к ней руки, остановивших на ней взгляд, незримым течением уносит прочь. И она опять остаётся одна. Мать с отцом и те — по другую сторону стены.
— Мама…
Матушка посмотрела на Бажену в ожидании. У девушки внутри все задрожало. Шаг вперёд.
Услышь меня…
— Мам, может, лучше тот зелёный?
— Мое слово уже ничего не значит для этой глупой девчонки!
И отбросив на прилавок взятые для примерки украшения, вена Хлад промокнула глаза платочком и быстрым шагом отошла к отцу, присоединяясь к его разговору с одним из дальних соседей. Бажена осталась одна.
— Уважаемая, вот, вы просили с ярко-алыми цветами.
Торговка протянула ей украшение, показавшееся Бажене сгустком крови. Она взяла сеточку, развернула: на золотых нитях то там, то тут застыли кровавыми каплями маленькие розочки, сшитые из атласных лент.
— А можно посмотреть простые серебряные обручи?
Девушка в голубом скользнула к прилавку. Другая, дородная торговка, что выкладывала ленты из корзины на прилавок, наклонилась к младшей работнице:
— Можешь сильно не стараться, не рассчитывай, что это купят. У девчонки своих денег нет, так что заворачивай
Бажена почувствовала, как глаза наполняются слезами. Она обернулась посмотреть, что делают родители, мама заметила ее интерес и демонстративно стала к ней спиной, хотя раньше стояла боком.
— Что-нибудь ещё? — спросила безразлично торговка, положив на прилавок перед неудачливой покупательницей первый попавшийся под руку обруч. Тяжёлый и очень некрасивый. Бажене он показался терновым венцом, которым на Востоке наказывали в древности провинившихся подданных. Казалось, коснись она его рукой — и на пальцах выступит темная кровь. Но в чем она провинилась? За что ее наказывать?
Юная торговка, не дожидаясь ответа, начала подыскивать коробку для заколки с полуметровыми перьями. Та, что постарше, распутывала ленты, напевая какой-то задорный мотив. Мать и отец Жены увлеченно обсуждали урожай. Ещё две посетительницы, смеясь и перешептываясь, перебирали украшения, то и дело прикладывая их к волосам.
Она опять стояла одна посередине толпы.
Внутри что-то лопнуло. Бажена бросилась к двери, выбежала на улицу. Щеки пылали, сердце стучало быстро-быстро, в груди жгло что-то невысказанное, не нашедшее выхода. Девушка подобрала юбки, побежала к ожидавшей их за перекрестком карете. Край дома, фонарь, улица…
— Ай!
— Ой!
Мужской зонт-трость свалился в лужу. Следом туда чуть ли не отлетела сама Бажена, но мужчина, в которого она врезалась, вовремя схватил ее за плечи.
— Осторожнее, уважаемая!
В его голосе не было злости, но присутствовало недовольство. И действительно нехорошо вышло: идёт себе человек по делам, торопится, наверно, и тут в него врезается незнакомка в уродском платье с рюшами. В котором ей самой неудобно. Бажена, не поднимая головы, шагнула в сторону, сморгнула слезы, присела.
— Простите. Я была неуклюжей. Ваш зонт… — она наклонилась к луже, но ее ладонь тут же перехватили мужские пальцы.
— Что вы делаете! Не стоит пачкаться. Зонт — ерунда.
У незнакомца был приятный голос. Уверенный, спокойный. Хорошо, что она не в какого-нибудь нервного дедушку врезалась!
— Вы плачете?
Она отрицательно замотала головой, все так же не поднимая глаз. Подбородка коснулись чужие пальцы, надавили, заставляя ее всё-таки посмотреть на случайного собеседника. И Бажена посмотрела. Упрямо, гордо. Да, я плачу! Но это не ваше дело! Можете насмехаться, если вам так угодно! Ну что же вы? Смейтесь!
Мужчина протянул ей платок.
— Возьмите.
Порыв тут же утих, стало стыдно.
— Спасибо.
— Не стоит благодарности.
Бажена неуверенно протянула к платку руку, словно боялась, что по ней сейчас ударят. Но мужчина не двигался. Застыл каменным изваянием, с некоторым удивлением окинув взглядом ее наряд.
— Откуда вы к нам прибыли? Проездом?
У Жены вырвался нервный смешок.
— Нет, я живу неподалеку. В поместье к западу от города. Оно в ведении стардов вен Силь.