Цена его любви
Шрифт:
Рычу, когда она судорожно сжимается, — крупными волнами, жадными тисками меня внутри обхватывая.
Рычу и дергаю на себя так, что у самого, на хрен, искры из глаз.
Заливаю своей спермой.
Судорожно изливаюсь.
И не отпускаю. Прижимаю сильней.
Не выходя, впечатав в стену.
— Даша, — тяжело дыша, ловлю пальцем лицо, заставляю снова поднять глаза.
— Ты понимаешь, где ты? Понимаешь, — война! Я не могу тебя потерять! Не могу, понимаешь. Даааша!
— И я тебя, Влад, — так же впивается
— Потерпи, — подхватываю на руки, полотенцем укутывая.
Целую все лицо болезненными, горько-тягучими поцелуями. — Потерпи, маленькая. Надо просто переждать. Переждать и не высовываться. Быть осторожной. Все закончится, Даша. Вся эта война когда-нибудь закончится. И тогда все у нас будет. Будет, как тебе надо. Как ты хочешь. С прогулками, разговорами. Голубей будем кормить и разговаривать обо всем на свете. Будет. Но пойми, маленькая, — доношу до постели, укладываю, откидывая одеяло.
— Сейчас нельзя… Сейчас только так… Надо только потерпеть. Переждать, милая, — глажу ее лицо, целую уже по-другому. С щемящей нежностью.
— Знаю, ты не привыкла. Знаю, что страшно, маленькая, — глажу по волосам, нежно к себе прижимаю. — Все знаю, Даша. Будет время. Сможешь свободно гулять. Сможешь ждать меня у ворот нашего дома. Все будет. И разговоры у камина. Только потом. Потерпи немного. Потерпи.
— Я так боюсь, Влад. Так боюсь тебя потерять…
— Тсссссс…. Я никуда не денусь, Даша. За сто лет пуля меня не взяла — и теперь не возьмет. Не денусь, но если тебя потеряю… Тогда я сдохну, Даша. Просто сдохну. Ты понимаешь?
Кивает, а я вижу, по глазам вижу — ни хрена не понимает.
Не понимает, что мне эти вопросы надо решать, а ей — сидеть в сторонке и не вмешиваться.
По дыханию, по тому, как сердце ее бьется понимаю. Сто раз еще так бросится, если увидит. Хоть что бы сейчас пообещала.
— Девочка моя, — глажу по волосам, нависнув над ней так, что наши волосы переплетаются. Глаза в глаза. Совсем рядом. — Не делай больше глупостей. Никогда. Ты же меня хуже пули так убьешь. Обещай.
— Обещаю, — шепчет, кивая. Проводя пальцами по моим губам. Обещает, и знаю, что врет. Врет, и я поделать ничего не могу.
— Отдыхай, маленькая, — накрываю ее пальцы губами. — Отдыхай. Мне еще разобраться там нужно. Спи. Не дожидайся. Я, может, долго.
Провожу пальцами по глазам, по векам.
И отрываюсь — резко. Потому что невыносимо отрываться от нее.
Слышу, как тихо плачет. Беззвучно. Как капельки по глазам бегут.
— Все закончится, — наклоняюсь, стирая пальцами ее слезы. — Закончится, Даша. Все будет хорошо.
— Иди, Влад, Иди. Тебя надо, — кивает, а сама пальцы мои к щеке прижимает, и они от этого просто горят. — Теперь ведь риска нет?
— Нет, маленькая. Я буду в доме. Если уеду, обязательно скажу. Но это
Кивает, и снова вижу — ни слову не верит.
Сжимает в кулаках простыню. А руки белеют от напряжения.
И оставлять ее сейчас, вот так, — немыслимо!
И ведь остаться не могу!
Отстранился — резко, отворачиваясь.
Не от нее, — от реальности этой блядской. Такой, какой она в нашем мире и есть на самом деле. В которой кровью вся жизнь, все, чем дорожишь, по снегу стечь в любой момент может.
Рывком дернул брюки из шкафа, на ходу надевая. Коньяк вытащил.
— Держи, Даша, — приподнимаю ее голову, держу, поднося рюмку, — не успокоилась до сих пор, зубы пусть мелко, а о хрусталь стучат.
— Пей. Тебе надо выпить. Согреться. И успокоиться.
Послушно глотает, закрывая глаза. И все равно — мертвой хваткой в руку мою вцепляется. Будто боится, что выйду за эту дверь и больше не вернусь.
— Вот так, девочка, — выливаю в нее все до капли. — Ложись. Ты переволновалась, — снова глажу по лицу, по волосам. — Все хорошо будет, ну? Я ведь обещал.
Выхожу, тихо прикрывая за собой дверь, когда вижу, что расслабилась, что тело, до сих пор скорченное, наконец обмякло.
Глава 19
— Василий, — быстро проходу в кабинет, тут же плескаю полный стакан вискаря.
К херам — отшвыриваю, глотая прямо из бутылки.
До сих пор трясет, впервые в жизни. По-настоящему, блядь, просто лихорадкой пробирает.
Совсем себя не узнаю.
Кулаки до хруста сжимаю. Так, что суставы на хрен сейчас выверну.
— Она во дворе была, босс. Все же спокойно было. Кто ж знал. Погнала. Тут не успеть уже было.
— Без претензий, — киваю, понимая, что все это на самом деле так.
Никакая охрана не всемогуща. Секунда, просто одно моргание глаза, — и все сойдется в точку, после которой останется только ледяное тело на снегу. Она почти умудрилась впрыгнуть в эту долбанную секунду, в которой ничто уже не помогает.
— Что там?
— Намертво, шеф. Вы каждого с первого выстрела намертво.
Блядь, — обтираю лицо руками, усаживаясь.
Впрочем, мелкая сошка, конечно. Исполнители. Имен не знают наверняка. А все равно — спокойнее было бы, если б допросить смог. Если б была возможность.
Но рядом с Дашей я вылетаю на хрен. Один инстинкт — бешеный. Звериный. Уничтожить. Любую опасность убрать. Шанса не оставить, чтобы ствол хоть в одной руке смог дернуться.
— В остальном?
— Все чисто, шеф. Больше никого не было. Только эти трое. Документов, записок и прочего нет. Пустые карманы. Пробиваем по фото. Чужих в округе сейчас нет. Эти как пробрались, выясняем. Через пост не проходили.