Цена его любви
Шрифт:
— Изнанка роскоши и блеска, Даша, — криво усмехаюсь, впитывая ее шок и недоумение. — Подземелье. Самое настоящее. Никогда не слышала? У нас подземные ходы хрен знает с каких времен остались. С довоенных еще. И все под моим домом.
Да. Я не случайно это место выбрал. Не случайно, блядь, землю здесь по цене выше золота выкупал. Место особенное.
— Весь город здесь пройти под землей можно, Даша. Карт нет, конечно, да и кто бы их рисовал. Боишься? — сжимаю заледеневшую руку.
— Нет, — решительно дергает головой, сжимая мои в ответ. — Нет,
— Страшно обычно людям под землей, — пожимаю плечами. — Идем.
Тут много ходов. До хрена разных разветвлений. Тут научиться нужно. Не день и не месяц, чтобы суметь нормально ориентироваться.
— Запоминай дорогу. Запоминай, Даша! — увлекаю за собой вперед.
— Не свечу тебе. Может, идти придется наощупь. В темноте. Смотри. Третий поворот в правую сторону, как вышла. Считай. Шаги считай, Даша. Считай и запоминай, сколько твоих.
.
Даю время освоиться, хоть немного привыкнуть, унять растерянность.
Отпускаю руку, позволяя ей самой делать покачивающиеся, робкие шаги.
Направляю, только чуть придерживая за спину.
— Вот так, Даша. Так, девочка, — обхватываю ледяную руку своей, когда подходим.
Прижимаю к холодному металлу замка.
— Здесь дверь, — вкладываю в ее руку ключ, проворачиваю в замке.
— Идут легко и бесшумно. Слышишь. Почти неощутимо. Чтобы, если кто-то на расстоянии нескольких шагов, можно было скрыться незаметно.
Распахиваю дверь.
— Открывать надо не настежь. Щелочку только. Просачивайся. Незаметно.
— Вот, — зажигаю свет, закрывая за собой дверь.
Здесь тепло. Но она не согревается.
Обхватывает себя руками и мелко дрожит.
— Даша. Одежда, — указываю рукой в дальний угол. — Запасы еды, — на мешки с консервами. Чайник даже есть, кофе, спирт. Да тут все, что нужно.
— Запоминай. Из этой комнаты куда угодно выйдешь.
Показываю выходы. Их отсюда пять.
— Куда угодно. Тут весь город и за его пределы добраться можно. Дальше, если придется, просто ориентируйся по воздуху. Там множество проходов. Ветерок повеет, — сумеешь повернуть и разобраться, сориентироваться.
— Влад, — поднимает на меня свои невозможные, убийственные глаза. — Зачем? Зачем ты мне все это показываешь? Сейчас?
Рывком притягиваю к себе. Голову руками обхватываю, прижимаясь лбом к ее.
— Я не умею много говорить, Даша. Я знаю, тебе нужно другое. Совсем другое. Но я — не привык к словам. Не рассказываю о том, где был и чем занимался. Решаю проблемы, а не говорю о них. Тебе может это странно, непонятно, — но я такой и вряд ли другим стану. Просто поверь. Ты — здесь, — прижимаю ее ледяную руку к своей груди. — Здесь, Даааша. Тут ты. Насквозь. Навылет. Без разговоров, без пояснений, без миллиона слов. Ты слышишь? Ты чувствуешь?
— Даааа, — кивает, и снова сердце дергается, сжимается чем-то до боли острым и щемящим.
— Я знаю, Влад. Я чувствую. Потому что ты тоже здесь, — и
И я снова сдохнуть готов прямо в этот миг.
Потому что ценнее ничего в жизни наверное, и не было.
— Даша. Я многого не говорю и не собираюсь тебе говорить. Просто верь мне. Верь мне, хорошо, девочка? Верь. Мне нужно будет уехать. Пожить пока отдельно. На время. Пока все не разрешиться. И, по-хорошему, лучше бы мне тебя отсюда, из дома своего, переселить. Но я должен знать, что ты в безопасности. Вот здесь, — безопасность. Вот здесь, если вдруг что-то случиться, ты сможешь спрятаться. Всегда. Сбежать.
— И обещай мне, Даша! Обещай! Никуда не бросишься! Если только будет малейшая опасность, — ты прячешься! Не выбегаешь из дома, а несешься со всех ног сюда! Здесь найти почти невозможно, только я смогу. А если меня долго не будет, — будешь выбираться. Обещай мне, Даша! — до хруста сжимаю ее нежную тонкую шею.
Мне нужно это обещание. Как воздух нужно.
— Неужели все так плохо, Влад? — шепчет, прикасаясь к моим губам с пронзительной болью и тревогой.
И, блядь, сердце снова всмятку — потому что гладит своими тихими, нежными пальцами, порхает по шее, и понимаю, — не за себя тревожится. За меня. Реально, блядь.
— Нет, маленькая, — обхватываю ее щеки, глажу нежно, как только могу. — Не плохо. Все нормально будет. Это на всякий случай. Если вдруг… Если вдруг случится какая-то непредвиденная катастрофа. Я, как оказалось, не всякую катастрофу предусмотреть могу.
— И не всегда могу быть рядом. Не всегда, Даша. Но я должен. Я должен знать, что с тобой ничего не случится. Что если будет опасность, ты убежишь. Даша! Обещай мне!
И снова — встряхиваю, потому что не вижу, блядь, в ее глазах этого ответа. Не вижу!
— Слово мне дай, Даша. Просто дай мне слово. Это самое ценное, что есть в нашей жизни, что может быть. Если слово предашь, — меня предашь и все, что здесь, — к сердцу снова руку прижимаю. — Ты. Должна. Дать. Мне это чертово слово!
— Хорошо, Влад. Хорошо, — слезами захлебывается, а руками — скользит по моим щекам и будто меня самого, как маленького, утешает. — Хорошо, я даю тебе это чертово слово!
— Скажи! Скажи полностью и так, чтобы я услышал!
— Я сбегу. Если будет опасность, то буду прятаться, скрываться. Убегу. Сюда. А после ты за мной придешь.
— Поклянись, Даша. Сердцем моим поклянись.
— Клянусь… Клянусь, Влад. Но ведь этого не случится? Не случится, правда?
— Конечно, маленькая, — обнимаю.
Только теперь расслабляюсь.
Только теперь верю, почему-то твердо верю — такого слова она не предаст. Убежит. Спрячется в безопасности.
Только теперь дышать по-настоящему, свободно начинаю.
— Не случится, — глажу ее по векам, по волосам. — Просто. На всякий случай. Все будет хорошо.
— Я верю тебе, Влад, — прижимается, так доверчиво, так искренне. — В тебя верю. Я знаю, ты сделаешь все, как надо. Ты поступишь правильно.