Цена его любви
Шрифт:
— Не мог, — хриплю, прижимая ее к себе.
Как же хочется разгладить все ее горькие складки на лбу и в уголках губ! Как же хочется сказать, что теперь все будет хорошо! Но я не могу ничего пообещать! Ничего гарантировать! Кроме одного, — что с Санниковым она и наш сын будут, как за каменной стеной!
— Я люблю тебя, Даша. Люблю вас, — зарываюсь в ее волосы, покрывая каждый сантиметр лица поцелуем. — Самого выжигает, как кислотой от того, что не рядом. Но ты должна понять…
— А после? Почему исчез? Почему перестал появляться? Так любишь, что и сам нас
— Нет.
Сжимаю челюсти так, что хрустят в тишине подвала. — Нет, Даша. Вычеркнуть вас из себя уже не выйдет. Никогда. Даже когда мне перережут глотку и вырвут сердце. Ты все равно останешься там. Ты и наш сын. Вы будете там биться. Даже когда мое тело сожрут черви.
— Но почему?
Да. Я был счастлив, даже получая эти крохи. Шалел до безумия, просто видя их на расстоянии. Но… Я не мог быть таким эгоистом. Я же видел, Даша замечала меня. Увы, оставаться невидимкой я не мог. Это невозможно! И решил больше не бередить ее сердца…
— Я видел тебя и Стаса тогда… Когда вы въехали в дом. Вместе с нашим малышом. Ты… Ты светилась рядом с ним. Держала за руку. Поцеловала. И я решил. Так вам будет лучше. Память однажды выветриться из твоей души. Вы с ним выглядели, как настоящая пара. Пара, у которой есть будущее. И я решил отойти. Дать тебя шанс на нормальную жизнь. С другим.
Самого корежит. Выворачивает, выламывает с каждым словом. Даже слова об этом даются так тяжело, что я задыхаюсь. Но… Я прав.
Тогда изогнуло всего. Кишки вывернуло, когда их увидел.
А после понял.
Никогда не смогу ей дать простой, безмятежной жизни. Я — не смогу. А Стас — он сможет. Может, это и есть для нее единственный путь к исцелению?
— Никогда! — задыхается, снова начиная лупить по мне кулаками. А глаза так и сверкают. Как у настоящей ведьмы. Испепелила бы, если бы умела. Моя девочка.
— Никогда, слышишь? Никогда не будет тебе замены! Ни в моем сердце, ни в моей жизни! Даже если бы тебя и правда не было! Я скорее умру, чем буду с кем-то другим! Как ты мог вообще допустить такую мысль? Как, Влад? Хочешь, чтобы я тебя не предавала, а сам одними такими мыслями меня предал!
— Даааааша, — ловлю крохотные кулачки. Целую каждый пальчик.
— Я всегда хочу, как лучше для тебя. В первую очередь, всегда, во всем я именно об этом и думаю. Это всегда будет для меня на первом месте. Чтобы тебе было лучше. Всегда.
— Мне будет лучше только там, где ты! Как ты не понимаешь? Пусть в нищете, пусть прячась от всего мира в этом подвале! Пусть ждать тебя каждый день, тревожась и места себе не находя! Но с тобой! Разве ты этого не понимаешь? Не чувствуешь? Боже, Влад! Я готова каждый день умирать, зная, что ты ушел в опасность! И каждый день воскресать, когда ты возвращаешься! Готова ждать! Ждать, сколько угодно! На все готова, лишь бы быть с тобой! Сколько же времени мы потеряли! Времени, которое могли бы быть вместе! Пусть урывками, пусть воруя наше счастье от мира, в котором ты живешь! Но вместе, понимаешь, Влад!
— И не будет! Никогда. Никогда
— Даша…
Вот теперь до боли прикрываю веки.
Ее любовь, ее верность опаляет. Выжигает все внутри.
Я уже ведь смирился.
Давно поставил на себе крест. Стал живым мертвецом. Отказавшись от нее. Ради того, чтобы она жила! Да, пусть не будет в ее жизни больше такой любви! Звезд под ногами и млечного пути, что раскрывает самое сердце. Да. Потому что такое возможно лишь раз на всю вечность, да и то со своим, единственным человеком. И мы этого не выбираем. Не имеем силы приказывать сердцу. Пусть.
Но она жила бы. Ходила бы. И даже однажды нашла бы в себе силы улыбаться. И ей и нашему малышу ничего бы не угрожало.
И, если цена за это — стать живым трупом с вырванным сердцем, я готов за это платить. Готов. Лишь бы знать, что ты жива. Что далеко от всего этого, моя девочка. Что где-то улыбаешься. Пусть даже и другому. Готов. Если бы ты знала, как долгими ночами в этом блядском подвале мне выть хотелось. И я почти выл.
Скатывался на бетонный пол и крошил зубы, чувствуя, как стальная рука меня душит, когда представлю, что ты распахиваешься для другого, а он берет тебя, смеет прикасаться руками, губами к тебе…
Но я не могу развернуть неумолимую колесницу судьбы. Выбор, сделанный когда-то, заставляет меня платить высокие цены. И обратных дорог у жизни не бывает. Ни одной лазейки не найти.
А, значит, я должен. Должен вот так корчится. Должен отпустить тебя к другому. И, блядь, молиться, чтобы ты была с ним счастлива! Иначе не прощу. Никогда себе не прощу. Лучше сдохнуть на самом деле.
— Я готова ждать тебя, Влад, — шепчут, сука, прямо в душу любимые губы.
Снова сердце, что кислотой уже выжег, оживляют. Заставляют трепыхаться там болезненные нити. Те, которые после того, как заставил их отмереть, теперь приносят мучительную боль.
— Готова…Хоть вечность, хоть всю жизнь… Ведь это… Это ведь когда — нибудь закончится! Влад! А я буду ждать. Я годы готова променять, всю жизнь — на маленький кусочек счастья! Влад! Как ты не понимаешь!
Понимаю, маленькая. Очень понимаю. С самого начала знал, что сдохнуть готов за хотя бы еще один час с тобой.
— Дай мне себя. Дай. Влад! Я же задыхаюсь без тебя! Оживи! Заставь снова воскреснуть!
И к брюкам моим тянется.
Уверенно, не глядя, расстегивает замок.
Что же ты со мной делаешь, маленькая!
Прощание. Да, это прощание. По-настоящему войти. Слиться снова. Захлебнуться в нас.
Но, черт, как же потом заново придется умирать! Снова и снова, и каждая судорога будет разламывать на части!
Но я не могу остановиться. Кто бы смог…
— Даша… девочка моя…
Глава 65
Одежда на хрен отлетает в сторону.
Как безумец, вгрызаюсь губами в ее рот.
Сжимаю трепещущие мокрые складочки, дурея от того, как она льнет ко мне своим разгоряченным естеством.