Цена недоверия (Два шага в Бездну)
Шрифт:
Повернуть голову стоило неимоверных, невероятных усилий, но я смогла. И тогда увидела его.
Большая фигура укутанная в белый лекарский халат стояла у кровати неподвижно, на коленях, кончиками пальцев бережно касаясь укрытого одеялом бедра, и уткнувшись лицом в мою вялую руку там, где из нее ничего не торчало: ни капельницы, ни прочие приборы.
Халат на нем был таким белым, что почти светился в полумраке, и его оттеняли рассыпанные по плечам и спине темные волосы, не ловившие отблесков света, а словно бы наоборот, вбиравших
Дарсан. Айон. Мой консорт, моя воплотившаяся ненависть, мое проклятие...
Мама однажды сказала мне, что никогда не видела, чтобы мужчина любил ТАК. У нее самой было три консорта, любивших ее нежно и страстно, у нее были мы, дети, все от них. Они не делили нас на родных и чужих, хотя кто чей вопроса никогда не вставало: я одна пошла в мать, а братья, все трое, удались копиями отцов. И когда она, моя мама, правящая соль-арэо, в некоем неясном помутнении рассудка призналась, что завидует мне, вынужденной раз в двенадцать восходов отдавать себя в объятия ненавистного мужчины - я рассмеялась. Смеялась искренне, долго и несколько истерично, но не поверила. Такому не завидуют.
Потом начала замечать, что как бы она не ругала моего консорта, сколько бы на него не злилась из-за возмутительных выходок, всегда, всегда давала ему шанс. Шанс выкрутиться из интриги, шанс лишний раз меня увидеть, шанс вытребовать дополнительную ночь... Она ему благоволит несмотря ни на что, и не хочет в этом признаваться.
Почему я вспомнила об этом именно сейчас?
Потому что именно здесь, в послеоперационной палате целительского крыла, здесь, ночью и в темноте, мне впервые пришла в голову крамольная мысль... А была ли бы она столь против, роди я ребенка от него?
Пришла, и тут же была с позором изгнана: еще не хватало. От союзов с соль-терро нечасто рождаются здоровые и нормальные дети, все больше всякие мутанты. У меня же нет возможности рисковать и экспериментировать. И так возможно придется прерывать беременность, а может и не одну, если плод будет мужского пола. Это мерзко, страшно, и... И еще целых десять страниц таких "и", но если выбора нет, мне проще с этим смириться. Сразу и до конца.
Дарсан не шевелился, даже, кажется, не дышал. В такой полнейшей тишине слышен любой шорох, но все по-прежнему тихо. Даже странно.
Губы спеклись, и я не сразу, не с первой попытки сумела пролепетать единственное слово:
– Айон...
Он мгновенно вскинулся, словно и не провел столько часов в полнейшей неподвижности; а он ведь провел, иначе это не был бы Дарсан. Блеснули зеленые глаза, непривычно бледные и тусклые, лицо в слабых отблесках лент казалось исхудавшим до невозможности, а может и не казалось.
Я прикрыла тяжелые веки - не хотела видеть, не хотела помнить его потом таким. А ведь он, похоже, ненамного меня переживет... Не беда. Симбионты перерождаются из раза в раз, всегда одинаковые. Память хранит дракон, никакой человек такой
– Съерра, драгоценная моя, как ты? Можешь говорить?
Я открыла глаза и едва заметно качнула головой на подушке: нет, не могу.
– Хочешь чего-нибудь? Пить?
Повторяю движение.
Нет, я ничего не хочу. Мне даже не больно, вот странно. Должно быть, все еще действуют лекарства.
– Съерра...
Да, знаю, тяжело меня такой видеть. Не стоило тебе приходить.
– Тебе, наверное, лучше будет уснуть... Я не помешаю, клянусь. Спи, не бойся, ничто тебе не грозит пока я рядом. Никто и ничто.
Никто, да. И ничто.
Кроме смерти.
Проваливаясь в сон, я слышала его тихий голос, напевающий старую колыбельную.
В следующий раз, едва проснувшись, мне пришлось зажмуриться от слишком яркого света. Ясно, день уже настал.
Коленопреклонная фигура никуда от кровати не делась, и, похоже, с места, за всю ночь, ни разу так и не сдвинулась.
Упорный...
Голова, тяжелая и пустая, поворачивалась с трудом, в затылке ныло. Ощущала я себя лишь немногим лучше, чем до операции... Еще этот соль-терро...
– Уходи.
– Голос мой прозвучал отчужденно и сипло.
Мужчина поднялся на ноги, но и не подумал двинуться с места. Покачивался с пятки на носок, разминая наверняка ужасно за ночь затекшие мышцы, но не ушел. Вместо этого я услышала:
– Они не пускали меня. Я пришел - а они меня не пускали.
Непроизвольно у меня вырвался стон, глухой и безнадежный. Весь мир издохнет на драконовом хребте, а Дарсан не изменится!
– Как ты вообще узнал?
Консорт виновато развел руками:
– Был рядом с Омаэлем, когда с ним связались целители. Знакомил Рагаррана и Амори. Твой помощник умный парень, он тут же все мне рассказал, я даже придушить его не успел. А эти и Истаб меня не пускали. К тебе не пускали!
– И правильно делали.
– Съерра!
– Своим присутствием ты не облегчаешь мне жизни.
– Они меня не пускали, драконы их раздери! Не пускали, не говорили что с тобой!
– Заорал он, заставив, сморщится от усилившейся головной боли.
– Не ори, а? Лучше позови Истаба.
Дарсан в два шага оказался рядом, наклонился и, в нарушение всех существующих правил поведения, прислонился своим лбом к моему. Зеленые глаза в упор смотрели в мои, я видела в них, хоть и не хотела видеть, столь много необъяснимого и неясного, и в то же время простого и понятного, и еще древнего - как сам мир...
– Съерра что с тобой?
О, со мной все просто отлично. Только ради развлечения я здесь валяюсь, а полутруп изображаю из любви к искусству! Бездна, какой же он иногда... неумный!