Цена памяти
Шрифт:
— Вам важно подрывать Пожирателей со всех сторон…
— …Пока мы не выясним ничего важного про портрет. Да. В этом план.
Гермиона пристально смотрит на Драко, и тот вновь кивает, мгновенно нахмурившись.
— Вы не можете победить без портрета, но один лишь он не гарантирует вашу победу, если влияние Лорда будет сильным.
— Мы рассуждаем так же, но… — Гермиона на миг прикусывает щёку и сцепляет руки у себя на коленях. — Но Гарри начинает нервничать. Он убеждает Кингсли начать в открытую допрашивать
Малфой сжимает губы в тонкую линию. Он задумчив, но от него вдруг сквозит тихим раздражением. Гермиона не уверена, виновато ли упоминание Гарри или же просто мысли о неразрешимой загадке портрета.
— Не думаю, что кто-то из них знает что-то полезное.
— Но нам важно узнать всё, что можем.
— Я знаю. Но будьте… осторожнее. — На миг Малфой морщится и мрачно качает головой. — Пока Волдеморт не догадывается, что Орден знает про портрет, это…
— …Даёт нам фору, — Гермиона вздыхает. — Мы постоянно обсуждаем это с Кингсли. Однако у нас кончаются варианты.
Прежде чем вернуться на Гриммо, Гарри и Рон проверили ещё несколько мест, а также большинство известных портретов волшебников, которые мог использовать Волдеморт.
Но так ничего и не нашли.
Ни единой зацепки.
Члены Ордена во время допросов пойманных Пожирателей пытались задавать наводящие вопросы: расспрашивали о том дне, когда Люциус достал портрет, и о дне смерти Снейпа. Но пока что не спрашивали напрямую — о новом крестраже всё ещё знало лишь маленькое количество людей, и пока Кингсли старался сохранять этот секрет.
Но у них действительно кончались варианты.
Разве что Орден Феникса может постараться захватить самого Люциуса Малфоя, чтобы вызнать всю информацию. Но они не способны выйти на него, а Гермиона не станет просить Драко сдать собственного отца.
Хоть война и сметала всё вокруг, уничтожая нормы морали, в голове Гермионы есть некоторые границы, которые она не готова переступить.
Драко издаёт приглушённый звук, выражающий то ли злость, то ли усталость.
— Я знаю, Грейнджер, и я пытаюсь выяснить хоть что-то, но пока…
— Я понимаю, — перебивает она. — Нам не нужно снова это обсуждать. Мы пытаемся добиться одного и того же, и я постараюсь держать тебя в курсе по поводу того, что планирует Орден.
— Ладно.
Он не спорит, лишь шумно вздыхает. Его запал кончается, и Драко сдувается словно воздушный шарик и безразлично смотрит куда-то поверх её головы.
Гермиона мрачнеет, глядя на него.
Она не уверена, что он находит хоть мгновение для отдыха. Она не знает, чем он питается и как спит. Иногда ей кажется, что она уже и забыла, как Малфой выглядел до всего этого.
Да и не только он. Гермиона вроде как привыкла к виду измученных людей: до возвращения Гарри Джинни спала только после двойной дозы зелья Сна без сновидений; Молли похудела
Все вокруг истощены, изранены и с каждым новым боем увядают от боли физической и душевной.
Хоть Орден и побеждает, они всё равно продолжают терять людей.
Гермиона хмурит брови и сжимает кулаки, ногти впиваются в кожу; она немного напрягается от неприятного ощущения, но заставляет себя расслабить спину и откидывает волосы с лица.
— Малфой, ещё кое-что, — голос подводит, звуча более хрипло, чем она надеялась.
Глаза Драко быстро мечутся к её лицу.
Она не знает, обращает ли он внимание, когда она называет его по имени, а когда предпочитает фамилию. Чаще — если раздражена, но иногда — когда так взволнована, что пытается возвести между ними хоть какую-то стену, чтобы отстраниться и почувствовать себя легче.
— Что? — его голос звучит лучше: твёрдо, безразлично.
Гермиона прочищает горло, прежде чем сказать.
— Пленные, про которых ты говорил в прошлый раз… Кто это был?
Он не напрягается, лишь закрывается, взгляд и выражение лица холодеют; глаза будто покрываются корочкой льда. Только ноздри раздуваются в такт вдохам, пока он молчит несколько мгновений. Наконец он тихо говорит:
— Я не знаю их. Это не орденовцы, Грейнджер. Они попались во время рейда Пожирателей в Эдинбурге.
— И что с ними стало?
Драко шумно выдыхает так, что его отросшая чёлка слегка шевелится, и что-то близкое к обречённости проскальзывает во взгляде. Он не хочет отвечать на этот вопрос, но знает — спорить с ней бесполезно.
Драко уступает.
— Ничего. Как и планировалось: их убили, — поджав губы, он морщится.
— Кто?
— А это важно? Другие, — тяжёлый вздох. — Но это ничего не значит. После них будут ещё.
Гермиона не сразу находится, что ответить, и Драко, переведя дыхание, с мукой в голосе добавляет:
— И, возможно, в следующий раз это будет кто-то из знакомых.
***
Она могла бы попробовать делать вид, что ничего не изменилось, и цепляться за прошлое. Но теперь Гермиона не видит смысла отрицать чувства, которые осознала.
Она перебирает в голове события последних месяцев, вспоминая то, каким успела увидеть Малфоя за это время, и пытается рационализировать: разложить эмоции по полочкам, проследить весь путь, понять причины, запланировать свои слова и поступки. Однако, как и всё в сложившейся ситуации, происходящее в её сердце суматошно, хаотично и немного безумно.
Посреди войны она умудрилась привязаться к одному из самых неподходящих для этого людей.
И это явно не то, что она может просто высказать ему в лицо. Гермиона не уверена, что готова открыться. Всё и так запутано.