Цена жизни. Книга 2
Шрифт:
В Дерпт я поехал на машине, оставив дирижабль на причальной мачте в Раппине — езды до Дерпта всего час, и доехать на хорошей машине по неплохой дороге было совсем не обременительно. Дразнить в нищей Ливонии соседей роскошным личным дирижаблем мне определённо не хотелось — они и так завидуют, а зависть очень легко переходит в ненависть. Мне лишние враги ни к чему, да к тому же скромность вообще украшает.
— Слушай, Демид, — спросил я водителя, с недоумением рассматривая проплывающий за окном городской пейзаж, — тебе не кажется, что Дерпт как-то изменился? Вроде что-то стало по-другому, и я никак не могу понять, что именно.
— Я тоже заметил,
— Точно! — осенило меня. — И стража не магистратская — на будках герб епископства. Стало быть, фон Херварт всё-таки сумел отобрать у магистрата право содержания своей стражи…
И не без моего участия, кстати — точнее говоря, нашего с Ленкой. Именно она была жертвой произвола магистрата; я всего лишь вовремя воззвал к епископу с просьбой о защите. А фон Херварт, очевидно, сумел грамотно раздуть дело о нападении магистратской стражи на баронессу фон Раппин. Я немного покрутил в голове мысль о том, чтобы попробовать за это получить с епископа что-нибудь ещё, но с сожалением от неё отказался. Фон Херварт расплатился сполна, дав мне рекомендацию для Скорцезе, и вряд ли чувствует себя благодарным. Тем более с попами вообще сложно рассчитывать на благодарность; они же считают, что бескорыстная помощь церкви в их лице — это святой долг каждого, включая иноверцев и язычников. Так что если не договорился об оплате сразу, то шансы получить что-то потом стремятся к нулю.
Фон Херварт мне явно обрадовался.
— Барон! — приветливо улыбнулся он, выйдя из-за стола мне навстречу. — Рад вас видеть! Давненько вы ко мне не заглядывали.
Он деликатно взял меня под локоть и бережно направил в сторону кресел у камина.
— И я рад вас видеть, ваше преосвященство, — сказал я усаживаясь. — Потому и заглянул, что давно не заглядывал.
— Предположу, что у вас образовалось ко мне какое-то дело, — проницательно усмехнулся он.
— И ошибётесь, — усмехнулся я в ответ. — Какого-то серьёзного дела у меня нет, я действительно заглянул, чтобы засвидетельствовать своё почтение. Ну и заодно решить несколько мелких вопросов, однако ничего серьёзного или срочного.
— Если мелкими вопросами не заниматься, они вскоре становятся крупными, — философски заметил епископ.
— Чайники нужно давить вовремя, пока они не выросли и не стали паровозами, — блеснул я мудростью иного мира.
— Вам не откажешь в остроумии, барон! — радостно закхекал епископ, и я вспомнил, что именно так фон Херварт и смеётся.
Почему-то из всего духовного богатства моего старого мира я смог здесь пустить в дело только несколько заезженных острот. Ни научные открытия, ни философские откровения, ни, наконец, шедевры культуры мне совершенно не пригодились. Поневоле задумаешься, отчего так — то ли со мной что-то не то, то ли тот мир не так уж и богат духовно.
— Ну так что у вас за мелкие вопросы, барон?
— Прежде всего вопрос, который наверняка волнует не только меня, ваше преосвященство, а именно проблемы с войсками императора…
— Не хочу даже слышать ничего об этом, — страдальчески сморщился фон Херварт. — Вы правы, этот вопрос волнует не только вас, но и меня, и даже монсеньора.
— И что, архиепископ Рижский не в силах ничего с этим поделать? — удивился я.
— Увы, — развёл руками епископ. — Мы уже не раз пробовали призвать их к порядку, но в ответ каждый раз получали только пустые отговорки и ничего не значащие заверения. Скажу
— И что? — спросил я, без труда догадавшись, каким будет ответ.
— Император пока разбирается, — саркастически усмехнулся фон Херварт. — У его величества забот много, до маленькой Ливонии руки ещё не дошли. Конечно, в Дерпте и тем более в Риге всё спокойно — в городах живут только офицеры, и они больших проблем не доставляют, но вот те отбросы, которые у них по недоразумению называются войсками… Бароны буквально стонут, и всё это начинает заметно сказываться на церковных доходах. А кстати, — вдруг задумался он, — почему же тогда от баронства Раппин выплаты не уменьшились?
Я не знал, что ответить, но похоже, что епископу мой ответ и не требовался.
— Мне казалось, причина в том, что у вас этой проблемы нет, — с лёгким недоумением продолжал он, — но, оказывается, вы тоже страдаете. Однако на ваших доходах это почему-то никак не сказывается.
Догадаться о причинах такого парадокса для меня не составило ни малейшего труда, но фон Херварт и без меня не затруднился с разгадкой.
— И мать Тереза туда же, — с отвращением сказал он. — Вот уж от кого я не ожидал подобного. И это настоятельница монастыря… чего тогда можно было ждать от мирян?
— Прошу прощения, что огорчил вас, ваше преосвященство, — осторожно сказал я.
— Ах, оставьте, барон, — махнул он рукой. — Вы здесь определённо ни при чём. Что же касается вашего вопроса, то могу лишь повторить то, что уже сказал ранее: я не имею возможности помочь. И архиепископ вам тоже не поможет.
— А знаете, ваше преосвященство, вы только что навели меня на мысль, — я по мере сил изобразил выражение внезапного озарения. — Я сейчас как раз лечу к императору…
Епископ с удивлением посмотрел на меня, и на его лице тут же отобразилась работа мысли. Впрочем, я не собирался давать ему время, чтобы придумать для меня какое-нибудь использование.
— … и заодно собираюсь подать ему жалобу от своего баронства. Думаю, если вы предоставите мне материалы по другим баронствам, то это очень добавит ей веса. Одно дело, когда жалоба подаётся от единственного баронства, и совсем другое, когда она подаётся от всего епископства.
— И вы всерьёз полагаете, что сможете добиться успеха там, где его не смог добиться папа? — спросил он с ясно слышимым скепсисом.
— Просто ещё один камешек на чашу весов, — пожал плечами я. — Тем более вам ведь это ничего не стоит, все документы уже имеются. И со всем уважением должен заметить, ваше преосвященство, что вы не вполне верно оцениваете ситуацию — властители не так уж редко игнорируют недовольство церкви, но никакой властитель не может игнорировать недовольство дворянства. Иначе он может внезапно найти себя слишком лёгким[2].
[ 2 — Кеннер здесь намекает на историю из ветхозаветной Книги пророка Даниила про таинственную надпись «мене, текел, фарес» (взвешен, измерен и признан легковесным), которая появилась на стене во время пира вавилонского царя Валтасара. Епископ, разумеется, намёк прекрасно понял.]
— Как церковный иерарх, я нахожу ваше заявление несколько кощунственным, барон, — задумчиво заметил епископ, — но, между нами говоря, некоторая доля правды в ваших словах всё-таки присутствует. Что ж, я распоряжусь передать вам все документы, относящиеся к делу. А кстати, чуть было не забыл: мне ведь только что подали жалобу на вас.