Цена жизни. Книга 2
Шрифт:
— Это действительно так, ваше высокопреосвященство, — подтвердил я.
— Вы в самом деле способны это сделать? Князь Яромир послушает вас?
— Я в самом деле способен, — скромно признался я. — И даже способен убедить князя дать письменное обязательство о ненападении. Однако и вы должны немного пойти нам навстречу, ваше высокопреосвященство. Мы с епископом Дерптским договорились о постепенном снятии торговых ограничений, и это достаточно серьёзный довод для князя Яромира. Но нам тоже хотелось бы получить некое письменное заверение от вас и от папы
— Не скажу, что меня так уж радует ваше условие, — проворчал Скорцезе, — но чего-то подобного я и ожидал. Хорошо, как только наши представители согласуют условия договора, вы получите наши с Варфоломеем подписи. А вот скажите-ка мне ещё, барон: как вы — я имею в виду княжество, — отреагируете, если империя вдруг соберётся воевать с муслимами?
— Дитрих всё-таки решил поучаствовать в делёжке наследства Нашми Великого? — понимающе хмыкнул я. — Кстати, сколько там ещё принцев осталось? Скоро ли миру явится новый истинный султан?
— Ещё нескоро, — усмехнулся кардинал. — Их пока ещё восемнадцать, и скорость, так сказать, убывания резко уменьшилась. Тех, кто послабее, уже похоронили, остались только те, кто чего-то стоит, и от кого не так просто избавиться. Так что насчёт моего вопроса?
— Мы выразим нашу безусловную солидарность жертвам неспровоцированной агрессии, — торжественно сказал я.
— Только солидарность? — остро посмотрел он на меня. — Никакой военной помощи?
— Мы готовы обсудить с вами этот вопрос в любое время, ваше высокопреосвященство, — улыбнулся ему я. — Чтобы уточнить, кто именно является агрессором, а кто жертвой агрессии.
Кардинал мгновенно уловил намёк на новую сделку, с досадой покрутил головой и встал, будучи явно не в духе для продолжения разговора.
— Благодарю за уделённое время, ваше высокопреосвященство, — я тоже встал и поклонился.
* * *
— Всё-таки достроили, — хмыкнул Клаус, аккуратно складывая «Мюнхнер рундшау», доставленную утренней почтой. — Надо бы поздравить Оттона.
— О чём ты, милый? — рассеянно спросила Лада, изящным движением украшая джемом хрустящий тост.
— Собор Всех Святых в Мюнхене. Оттон начал строить его лет тридцать назад, и денег туда ушло, как в бездонную яму. Там сменилось, наверное, с десяток подрядчиков, и каждый последующий воровал больше предыдущего. Он посадил в тюрьму кучу народа, трёх даже повесил, но ничего не помогло — как воровали, так и продолжали воровать. Последнее время Оттон об этом соборе даже слышать ничего не хотел, у него от этого сразу давление поднималось.
— Что ж тут удивительного? — заметила Лада. — Воруют все одинаково, что христиане, что язычники, особенно на стройке. Тем более, пока собор не освящён, бога там нет, а значит, воровать можно смело.
— Такая юная и такая циничная, — с ноткой
— Немного знаю жизнь, — слегка виновато ответила она.
— Что, приходилось сталкиваться? — с улыбкой спросил он.
— Меня один раз обокрали, вытащили кошелёк в лавке, — смущённо призналась Лада. — Вообще-то, я должна была сразу заметить, что ко мне в сумочку лезут, но я там сильно отвлеклась, и вору удалось его вытащить. Никому этого раньше не рассказывала, просто стыдно было. У Владеющей вытащили кошелёк — надо мной все знакомые смеялись бы, наверное.
— А дальше что было? — заинтересовался рассказом Клаус.
— Да ничего особенного, — пожала плечами Лада. — Забрала кошелёк обратно и переломала вору все пальцы на руках, вот и всё.
— И у тебя не было потом неприятностей со стражей?
— Стражники там почти сразу появились. Стояли и смотрели, как я вору пальцы ломаю. Ещё и комментировали.
— И они не стали вмешиваться? — с недоумением переспросил Клаус, от удивления забыв про чашку кофе в руке, из которой он только что собрался отхлебнуть.
— А зачем бы они стали вмешиваться? — удивилась в ответ Лада. — Вор был пойман на месте преступления, чему имелось несколько свидетелей. Я могла бы просто сдать его страже, но решила наказать его сама. Наказывала дворянка, наказание было соразмерным — с чего бы они стали за него заступаться?
— Но я же изучал ваши законы, и совершенно точно помню, что по закону ты не имела права расправиться с преступником сама!
— Да, по закону не могла, — согласно кивнула Лада. — Мы все равны перед законом, но некоторые чуть-чуть равнее, если ты понимаешь, о чём я. И не говори мне, что в империи это не так, и что герцог Оттон или, скажем, ты, так же равны перед законом, как и какой-нибудь булочник Фриц.
— Не совсем равны, — неохотно согласился Клаус.
— Вот и у нас дворяне больше руководствуются традициями, чем законами. Если дворянин оказывается жертвой преступления, то он может сам наказать преступника, при условии, что наказание будет соразмерным. Но степень соразмерности тоже сильно различается для разных личностей. Например, если вора просто убить на месте, то Кеннера Арди слегка пожурят, у Лады фон Абенсберг будут серьёзные неприятности, а для Лады Дороховой дело может кончиться и тюрьмой.
— И как определить эту степень соразмерности? — в замешательстве спросил Клаус.
— Не могу объяснить, милый, её надо просто чувствовать, — развела руками Лада. — Для тебя она довольно велика, но я всё же посоветовала бы тебе всегда идти законным путём. По крайней мере, до тех пор, пока ты сам не начнёшь эту степень ощущать.
— Это хороший совет, дорогая, — кивнул он. — Но довольно об этом. Как ты себя чувствуешь?
— Как может чувствовать себя человек, которого на постоянной основе наблюдает Милослава Арди? — пожала она плечами. — Разумеется, я чувствую себя превосходно. Но мне всё-таки немного жаль, что она запретила поединки — я так надеялась, что буду рожать уже Старшей.