Центр роста
Шрифт:
– Сейчас все выясним, - пробормотал шеф.
Он, как и был, остался пряником, но вдруг зачерствел. Медовик снял очки; приложил к двери ладонь, прижался глазным яблоком, глухо и деловито сосчитал до трех. Щелкнуло сверху, щелкнуло снизу, дверная панель поехала вбок. Майор шагнул внутрь. Балансиров терпеливо ждал у порога. Когда панель вернулась на место, скрыв Медовика, он повторил процедуру, и вход открылся вторично.
Внутри было темно. Тянулся длинный лабораторный стол, за которым уже восседал Медор, просунувший руки в отверстия так, что те оказались по другую сторону непробиваемого стекла. За стеклом они попадали в бухгалтерские нарукавники, которые заканчивались
– Мы зря отказались от скафандров, - поежился Балансиров.
– Откуда вы знаете, на что они способны?
Медовик махнул манипулятором:
– Семь смертям не бывать, а одной не миновать…
– Оно конечно, - начал тот.
– И они это уже поняли.
Балансиров сообразил, что Медовик не принимает пословицу на свой счет.
– Сейчас увидите, что это за мразь, - сказал Медор.
– Вся спесь улетучилась, как рукой сняло. Не знают, собаки, с кем связались… Проверьте, пожалуйста, звук, у меня руки заняты.
Балансиров пощелкал тумблером.
– Раз, два, три, - попробовал он.
Невидимые динамики разразились гадким кваканьем и урчанием.
– Слышишь, какой у них язык?
– Медовик покачал головой.
– Животные, честное слово.
– Да, не соловьи, - согласился Балансиров.
Он невольно восхитился достижением секретной мысли: все-то у них уже есть - механические переводчики с инопланетного, антиматерия, лучи смерти. В подземном ангаре спрятан целый звездолет - к сожалению, недостроенный. А этих, наверху, ничто не волнует, кроме курса валюты.
– Приглашайте, - распорядился майор.
Балансиров, немного нервничая, взял микрофон, шнур от которого уползал и терялся в темноте. Он позавидовал напряжению Медора, так как знал, что оно вызвано не контактом с тамбовским волком по разуму, но предвкушением. Медор не сомневался в успехе; ему, вообще говоря, было все равно, кого допрашивать; он допросил бы и табуретку, если бы она что-нибудь натворила.
– Можно завозить, - сказал Балансиров.
Через несколько секунд половые плиты разъехались. Оказалось, что лабораторный этаж не предел, есть помещения, которые располагаются еще глубже. Из них-то и поднялась платформа с умышленно деревянным стулом: для унижения. К стулу было примотано гадкое существо, в юридическом смысле - подозреваемое. Но вся загадочность осталась в прошлом. Теперь вместо зеленого человечка с ужасным третьим глазом во лбу, который в ночные часы наводил страх на мирных граждан, сидела какая-то одноглазая перепуганная жаба, каких много в любом пруду, разве побольше ростом. Других глаз уже не осталось, так что залетная жаба полностью разобралась в своем незавидном положении. Она горько пожалела, что связалась с гордым и славным биологическим видом, который не жалует
Пленный пилот затравленно смотрел на мучителей. Яркий свет слепил ему глаз, и он различал только сгорбленные силуэты.
– Вы все осознали?
– строго осведомился Медор Медовик.
Переводное устройство расхрюкалось еще строже.
– Нам передали, что вы готовы кое-что рассказать.
Устройство коротко молвило:
– Дураки и пьяницы.
Медовик на секунду смешался. Балансиров озадаченно полез под колпак чесаться.
– Это крайне неосмотрительно с вашей стороны, - Медор взял себя в руки.
– Оскорбление сделало вашу участь совершенно плачевной.
Манипулятор поиграл когтями, от чего инопланетянин вздрогнул и торопливо заклокотал.
– Я вовсе не про вас, - устройство было настолько сложным, что умело моделировать извиняющиеся нотки.
– Я хотел сказать, что все дело в дураках и пьяницах.
– Это мы знаем, - иронически кивнул Медор.
– Чтобы вызнать такой секрет, не надо прилетать и следить годами. Вынюхивать тут. Достаточно одного визита.
– Вы снова не поняли, - защищался пришелец.
– Нас не интересуют ваши внутренние проблемы. Я только хотел объяснить, что нам нужны дураки и пьяницы. Мы забираем их к себе. Мы, если вдуматься, оказываем вам услугу. А вы сбиваете наши корабли, пытаете наших летчиков…
– Я пока ничего не понял, - сказал майор.
– Ясно только одно: дураки ли, пьяницы - они наши граждане и даже имеют право голоса. И мы не дадим их в обиду.
Устройство заволновалось:
– Конечно, конечно, мы должны были спросить вашего позволения. Я понимаю. Я глубоко раскаиваюсь. И запишите, пожалуйста, еще, что я не знаю никакого Лондона и никогда не бывал в ваших горах. Я понятия не имею, кто такой этот ваш деятель… я не помню, как его зовут… пожалуйста, пусть меня больше про него не спрашивают.
– Забудем об этом, - вмешался Балансиров.
– К Лондону мы вернемся потом. Говорите по существу дела - про дураков и пьяниц.
– Хорошо, - быстро согласился инопланетянин.
Не сводя глаза с манипуляторов, он начал рассказывать. На второй минуте его признаний Медор Медовик забыл про манипуляторы и скрестил шприцы и ножи на манер живых пальцев. Балансиров снял колпак и промокнул высокий, но узкий лоб, покрывшийся испариной. Он бросил взгляд на стрелки, которые радостно прыгали, показывая, что показания записываются.
…Часом позже Медор и Балансиров снова стояли перед запертой дверью, но уже отвернувшись от нее. Из-за двери неслось отчаянное, смертное бульканье, издававшееся переговорным устройством. Уходя, Медовик отключил переводчика и перевел манипуляторы в автономный режим.
Балансиров держал в руках листы с распечатанными показаниями.
Майор посмотрел под ноги, увидел там свой окурок. Снял со стены телефонную трубку:
– Выясните, кто прибирает в следственном отсеке. Мерзавец пойдет под суд, но для начала отправьте его в кадры.
Глава 3
Петр Клутыч прилег на диван и приложился ухом к стене. Действительно, он не услышал привычного Кашля.
Кашель все время бывал чем-то занят: играл на баяне, слушал телевизор, гремел посудой, булькал под душем. Выпивши - случалось, кричал. Иногда на рассвете он будил Петра Клутыча пронзительным воплем, бессознательно подражая сельскому петуху.
Дважды получалось, что Петр Клутыч выбегал, в чем был, на лестницу, стучался в дверь. Кашель отворял ему, маячил в проеме, держась за грудь и щурясь на бессердечный свет.