Цепи его души
Шрифт:
— Доброе утро. — Эрик сидел на кровати рядом со мной. Полностью одетый, соседняя подушка не смята.
— Уже утро?!
Взглянула в окно, где в предрассветной темени по-прежнему падал снег.
— Уже.
Он что, всю ночь провел здесь?! И даже не сомкнул глаз?
— Мне жаль, — ладонь его легла на мою. — Но он за это ответит.
Не сразу поняла, что Эрик говорит о Ваттинге, а когда поняла, рывком села на постели:
— С чего ты взял, что это он?!
— Больше некому. Рабочим, которые разбирали картину и упаковывали твой холст, не
— Но ты же не думаешь, что…
— Разумеется, не он сам. Такие, как Ваттинг, все делают чужими руками.
Глаза темные, как небо перед страшной бурей. Таким я не видела его лицо даже в тот вечер, когда мы в последний раз поссорились из-за Ирвина. Четко очерченные губы плотно сжаты, превращая его в Ормана, я почти видела узор маски, проступающий на его лице.
— Эрик, ее уже не вернешь. Или ты… мог бы?
С надеждой взглянула на него, но он покачал головой.
— Магия тоже не всесильна, Шарлотта. Я бы очень хотел это исправить, но…
Он не договорил, только лицо стало еще более жестким.
— Нет, — попросила я. — Не надо. Не ходи к нему.
— Не надо? — тихо произнес Эрик. — Хочешь оставить все, как есть?
Наклонился рывком, что-то подхватил с пола. Перевела взгляд на его ладонь: вид истерзанной «Девушки» заставил внутренне сжаться, но я не отвела взгляд. Мне придется привыкать к мысли, что ее больше нет.
— Хочу. Это всего лишь картина.
Никогда не думала, что скажу такое, но ни одна картина, пусть даже дорогая моему сердцу «Девушка», не стоила того, что я сейчас видела в его глазах. Нечто страшное и жестокое, пугающее меня ничуть не меньше случившегося этой ночью.
— Всего лишь?! — теперь его голос звенел от гнева.
— Она уже сделала все, что могла.
Подарила нам встречу. Большего она сделать все равно не смогла бы, не в наше время. Хотя куда уж больше.
— Теперь это уже неважно.
— Настолько неважно, что ты лишилась сознания?
— Не поэтому, — я перехватила его ладонь, позволяя обрывку холста скользнуть вниз. — Потому что на меня напали. Я позвала тебя, потому что на меня напали.
Лицо его окаменело.
— Когда я пришел, здесь никого не было, Шарлотта.
— Не было, потому что… — глубоко вздохнула и мысленно содрогнулась от ледяного, дрожью прокатившегося вдоль позвоночника ощущения-воспоминания. — Потому что он уже ушел.
— Кто — он?
— Призрак. — Не дожидаясь, пока он возразит, подняла руки. — Да, я помню, что ты говорил. Помню, что призраки не могут нападать на людей, но именно это со мной и произошло. Когда я увидела порезанную картину, я упала на Грань, и там был он. Эрик, там был он, не бесформенное нечто, не слепок с эмоций… я не знаю, что это за существо, но оно прошло сквозь меня, а потом…
Облизнула пересохшие губы, стараясь не думать о том, как они шевелились, выпуская в мир чужую злобу.
— Потом он снова набросился на меня. Я едва успела активировать артефакт.
— Этот дом, — произнес Эрик, — защищен сигнальными
— Сигнальными артефактами?
— Они позволяют видеть все, что происходит в доме и предупреждать любую угрозу.
— Ты мне не веришь?!
— Верю.
— Но?..
— Но я не могу этого объяснить, Шарлотта. Я знаю о магии больше, чем кто бы то ни было, и я не могу этого объяснить.
— Но ты ведь не можешь знать всего! — выдохнула я. — В твоей библиотеке сотни тысяч книг… скажи, ты всех их прочитал?
— Большую часть.
Не зная, что добавить еще, замолчала: уж кто-кто, а я этого точно объяснить не могла. Разве что сейчас была полностью уверена в том, что мне не почудилось. Случившееся вчера ночью было так же реально, как изодранный холст, как сидящие друг напротив друга мы и осыпающийся за окном мягкими хлопьями снег.
Когда молчание уже становилось невыносимым, Эрик плотно сжал губы, а потом вытолкнул глухое:
— Возможно, я знаю того, кто сможет. Точнее, ту.
Ту? Он знает женщину, которая… разбирается в магии лучше него?!
Он внимательно заглянул мне в глаза, а потом обхватил ладонями мое лицо.
— Расскажи мне все, что случилось. По порядку. Не упуская ни единой детали, потому что это очень и очень важно. Все, что ты видела, все, что ты чувствовала, и что произошло после того, как ты ушла на Грань.
Глубоко вздохнула, восстанавливая жуткие картины случившегося, и принялась вспоминать. Вот мир вокруг меня расползается темно-серыми кляксами, а сквозь тело проходит пустота и жуткая сущность. Я падаю, оборачиваюсь, и на моих глазах бесформенная белесая дымка обретает очертания человеческой фигуры. Она формируется, как под ладонями невидимого сумасшедшего скульптора, решившего вместо глины или мрамора использовать потусторонние силы.
— Он шел по полу, — сказала я и поежилась. — Не летел, а именно шел. У него было жуткое лицо. Немыслимо жуткое… перекошенное от злобы и ненависти...
Эрик приподнял брови. Выразительно так приподнял, и я осеклась.
— Значит, лицо, — произнес он.
— Если ты сейчас опять скажешь, что у призраков не может быть лица…
— Не скажу, Шарлотта, — он сжал мои пальцы. — Зато скажу другое. Сколько времени тебе потребуется, чтобы набросать портрет?
Глава 11
В зале-мастерской, где под ногами было раскатано огромное полотно холста, пахло красками, графитом и вощеной бумагой. Окна здесь были огромные, какие могли бы быть в анфиладе королевского дворца. Арочные, пропускающие как можно больше дневного света, что в нашей профессии немаловажно. Но сейчас, хотя снегопад и унялся, тучи по-прежнему покрывали небо густой пеленой. Из-за этого трудиться над декорациями приходилось под электрическими лампами, которых здесь было бесчисленное множество.