Цепи его души
Шрифт:
Не считая холодной ярости, змеей свернувшейся в сердце.
Он помнил, как пришел в себя в холодной сырости подземелий, помнил лицо Вероник, обманчиво-беззащитное, в смерти застывшее восковой маской. Пусть она была слепо предана отцу, она всегда оставалась его сестрой.
Сестрой, способной убить за него.
Или умереть.
— Боюсь, в Управлении не получится. Мне нужна Тереза.
Взгляд брата заледенел, как льды севера.
— Нет.
— А что ты скажешь на это?
Портрет графа Аддингтона, который набросала Шарлотта, лежал сложенный вчетверо во внутреннем
Вот теперь взгляд брата изменился: стал пристальным, хищным, цепким.
Тереза приблизилась, ее аромат коснулся кожи невидимой одурью. Горьковато-сладкий аромат лаванды, который неизменно носил на себе Анри.
Теперь и она.
— Что это?
— Это нарисовала женщина, на которую он набросился. Сейчас мне нужно понять почему, а главное, как это произошло.
Супруги переглянулись. Судя по короткому замешательству, вклинившемуся в яростный взгляд Жерома, Аддингтон произвел на них впечатление не менее сильное, чем когда он сам впервые увидел набросок Шарлотты.
— Анри, пойдем в кабинет, — ладонь Терезы мягко легла на плечо мужа.
— Нет.
— Нет? Ты сам знаешь, что это значит.
— Это тебя не касается.
— Касается, еще как! — Темные глаза сверкнули, всю мягкость как рукой сняло. — Это касается моего брата и Луизы, а значит, и меня тоже.
Жером выхватил портрет из его рук, и Эрик, приподняв брови, оперся о трость. Взгляды супругов скрестились, но даже сейчас в них не было противостояния. Скорее, вопросы, понятные только им двоим. Молчание было настолько громким, что он с трудом удержался от комментария. Исключительно потому, что помощь Терезы сейчас ему действительно была очень нужна.
— Ладно, — сухо произнес Анри и кивнул в сторону центральной арки.
Лестницы, привычно уводящей из холла наверх, здесь не было. Зато были коридоры, расходящиеся в разные стороны, в один из них они сейчас и направились. Эрик — вслед за Жеромом, и пусть для незнающего это выглядело как провожающий гостя дворецкий, на самом деле это был конвой. Учитывая, что в спину ему дышал дружелюбно настроенный братец, пусть даже рядом с ним шла она.
Лестница обнаружилась в просторном зале: извиваясь локоном, уходила на второй этаж. Справа от нее распластались высокие арочные окна (портьеры на одном задернули неплотно). Повсюду светлый камень и двухцветная плитка на полу, лепнина на небольшом балкончике, у дверей на второй этаж.
Мимо этого балкончика они и прошли, свернув в очередной переход, к кабинету брата.
Просторному и днем, должно быть, достаточно светлому. Анри отодвинул для Терезы кресло, стоявшее рядом с массивным столом из орехового дерева. Она опустилась в него, и только самый внимательный мог заметить, что их пальцы соприкоснулись, когда Анри скользнул ладонью вдоль подлокотника.
Эрик заметил.
Заметил и вдруг осознал, что эта странная, проникновенная, выматывающая душу и сердце нежность между ними больше не бьет раскаленным хлыстом. Больше всего на свете ему сейчас хотелось точно так же дотронуться до Шарлотты. Коснуться
Эта мысль оглушила. Пронзила, вышла навылет между лопатками, пригвоздила к месту.
В его жизни было множество женщин, но рядом с ними он неизменно думал о Терезе.
А сейчас, рядом с ней — о Шарлотте.
— Кто эта женщина? — вопрос брата выбил в реальность с силой магического удара.
— А есть разница?
— Есть, — Анри передвинул лежавшую на столе папку, по виду абсолютно пустую. — Мне нужно понять, что это не очередной из твоих трюков.
— Доверие — главное в семье, — пробормотал Эрик, опуская глаза на носки ботинок.
— По-твоему, это смешно? — голос брата был металлическим, как колонна его настольной лампы под неброским, в тон ореховым тонам кабинета, абажуру.
— Ты видишь на моем лице улыбку? — он поднял голову, встречая его взгляд.
Напряжение задрожало, как перетянутый холст. Скулы брата обозначились четче, крылья носа чуть дрогнули.
— Тебе придется поверить мне на слово, братец.
— Последний раз, когда я поверил тебе на слово, мы чуть не умерли.
— Не умерли вы тоже благодаря мне, не так ли? — Эрик приподнял брови.
Холодная ярость, клубком разворачивающаяся внутри, брызнула в кровь.
— Ты точно ничего не путаешь?
— Ни капли. Вы живы благодаря мне, именно я вас спас.
— Ты себя-то спасти не можешь, — Анри подался назад, только приклеившиеся к поверхности стола ладони, обманчиво-расслабленные, выдавали его с головой.
— Ты сейчас о чем?
— О бумагах, которые ты должен подписать, Эрик.
— Должен? Кому?
На скулах брата заиграли желваки.
— Вэлее.
— О да, Вэлее я должен безмерно! За то, что меня вышвырнули, как нашкодившего щенка, на другой конец света.
— Сейчас не время для старых обид. Ты прекрасно знаешь, что после смерти Альтари престол шатается, как…
— С удовольствием посмотрю, как он рухнет, — узор набалдашника впился в ладонь.
— Не посмотришь. Я не выпущу тебя из страны, пока ты не подпишешь бумаги.
— Да ты что?!
Магический фон уплотнился, стал густым и вязким. Он чувствовал, как магия искажений втекает в ладони, готовая вот-вот вырваться на свободу. Обрушиться ядом искр, молний, сметая хрупкое препятствие между ними.
— Ты и так прятался слишком долго. Имей смелость выйти на свет, — прорычал Анри.
— Ты прячешь магию своей жены ото всех. И ты говоришь мне о смелости?
Глаза брата полыхнули золотом, и это отрезвило. Что, демоны его раздери, он делает?
«Время уходить под водопад», — говорил Джинхэй, когда безумие накатывало волнами, а ярость и отчаяние рвали на части.
Спокойствие. Контроль. Выдержка.
Он здесь совсем по-другому поводу.
Эрик глубоко вздохнул и оттолкнул трость, с глухим стуком ударившуюся о крышку стола.