Церера
Шрифт:
Во-первых, мы стали гораздо более открытыми. Мы начали проводить еженедельные брифинги для прессы, где делились последними результатами исследований и отвечали на вопросы журналистов. Мы также запустили образовательный портал, где любой желающий мог узнать о принципах работы ксеногена и потенциальных применениях эмпатических способностей.
Во-вторых, этический аспект нашей работы вышел на первый план. Мы создали независимый этический комитет, в который вошли не только ученые, но и философы, юристы, и представители общественности. Каждый наш эксперимент теперь проходил тщательную
В-третьих, мы расширили сферу наших исследований. Теперь мы не только изучали сам ксеноген, но и работали над методиками развития естественной эмпатии у людей без генетических модификаций. Это помогло снизить опасения о создании «привилегированного класса» Эмпатов.
Четвертое и, возможно, самое важное изменение — это то, как изменилось отношение общества к нашему проекту. Конечно, скептики и критики никуда не делись, но теперь мы чувствовали гораздо больше поддержки и интереса со стороны обычных людей. Мы получали тысячи писем от тех, кто хотел стать добровольцами в наших исследованиях.
Лично для меня этот период стал временем глубокого личностного роста. Я научилась лучше объяснять сложные научные концепции простым языком, стала увереннее выступать на публике. Но самое главное — я стала лучше понимать, насколько важна эмпатия не только в науке, но и в повседневной жизни.
Сидя в своем кабинете и поглаживая уже заметно округлившийся живот, я чувствовала, что мы на верном пути. Да, впереди еще было много работы и, несомненно, новых вызовов. Но я верила, что вместе — ученые, общество, все мы — сможем создать мир, где эмпатия и понимание станут основой наших отношений.
А потом к нам пришёл Томас.
Я никогда не думала, что смогу так сильно любить крошечное существо, которое только и делало, что ело, спало и плакало. Но вот я была там, в три часа ночи, укачивая своего сына Томаса, и чувствовала, как мое сердце переполнялось любовью и нежностью.
Конечно, материнство изменило мою жизнь кардинально. Моя рабочая нагрузка значительно снизилась — теперь я работала в основном из дома, и мой график полностью подчинялся ритму жизни Томаса. Август оказался замечательным отцом, но даже с его помощью времени на работу стало гораздо меньше.
Однако я не могла полностью отстраниться от проекта Корпуса Эмпатов. Это было как часть меня, и я продолжала следить за развитием исследований, пусть и не так активно, как раньше.
Мне пришлось ощутимо снизить нагрузку и я наконец призналась самой себе, что пыталась взять на себя слишком много. Я не могла быть одновременно ученым, руководителем проекта, матерью и экспертом по всем аспектам деятельности Корпуса Эмпатов. Это осознание было болезненным, но вместе с тем дарящим невиданную доселе лёгкость.
— Вот так чувствуют себя родители, когда вырастают их дети и уходят в свою жизнь, — утешила меня ректор. — Не волнуйтесь, ваш проект в надёжных руках, да и вы всегда остаётесь нашим главным экспертом и вдохновителем.
Проект действительно стал слишком большим и сложным, чтобы один человек мог контролировать все.
Я отдала другим на откуп и медицинские вопросы, и вопросы психологического характера, и многое другое…
Мы провели несколько часов, обсуждая
Вечером, укладывая Томаса спать, я рассказала Августу о принятом решении. Его поддержка и одобрение укрепили мою уверенность в правильности выбранного пути. Я поняла, что признать необходимость в помощи и уметь делегировать обязанности — это признак сильного лидера, а не проявление слабости.
Глядя на спящего сына, я размышляла о важности умения признавать свои ограничения и доверять другим. Это был ценный урок, который я надеялась передать Томасу, когда он вырастет. В тот момент я осознала, что мы все учимся, и иногда самые важные уроки приходят, когда мы меньше всего их ожидаем. Этот опыт не только изменил структуру нашего проекта, но и мой подход к лидерству и жизни в целом.
Глава 51 и интерлюдия "Дети"
После рождения и воспитания нашей третьей крохи, малышки Стеллы, мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Эти десять лет были одними из самых тяжелых, необычных, но в то же время и самых счастливых в моей жизни.
Несмотря на наличие робота-няни, я понимала, что технологии не могут заменить материнскую любовь и внимание.
Порой я чувствовала себя совершенно измотанной, но стоило мне увидеть улыбки моих детей, как усталость отступала.
Август был потрясающей поддержкой все эти годы. Он брал отпуск, когда только мог, чтобы помочь мне с детьми, и при возможности работал из дома. Мы вместе учились быть родителями, совершали ошибки, радовались маленьким победам.
Наблюдать, как растут наши дети, как формируются их характеры и личности, было настоящим чудом. Я помню, как сердце замирало от гордости, когда старший сын сделал свои первые шаги, как я плакала от счастья, услышав первое «мама» от дочери Лары, как мы с Августом не могли налюбоваться на нашу младшенькую Стеллу.
Когда старший сын впервые сам прочитал мне сказку на ночь, или когда средняя дочь нарисовала наш семейный портрет, или когда Стелла сделала свои первые шаги — в такие моменты я понимала, что все мои усилия не напрасны.
Да, робот-няня была большим подспорьем в бытовых вопросах, но я не могла и не хотела перекладывать на неё эмоциональную связь с детьми. Никакой технологии не достаточно, когда у тебя растут три прирождённых эмпата.
Я старалась быть рядом, когда дети болели, утешать их после ссор с друзьями, радоваться их успехам и поддерживать в неудачах. Это было изматывающе, но я чувствовала, что именно так и должно быть материнство — полное, всепоглощающее, требующее всех сил и времени, но дающее взамен бесконечную любовь и радость.