Церера
Шрифт:
Секунды тикали, а я все еще молчала. Я чувствовала на себе взгляды всей аудитории, слышала нарастающий шепот. Камеры безжалостно фиксировали мое замешательство.
— Это… это очень важный вопрос, — наконец выдавила я, понимая, насколько неубедительно это звучит. — На данный момент у нас нет данных о наследственной передаче этих способностей. Это область, которая требует дальнейшего изучения, но любые исследования в этом направлении будут проводиться с соблюдением всех этических норм и под строгим контролем.
Но было уже поздно. Я видела, как
В этот момент я поняла, что одним неловким ответом я, возможно, открыла дверь для спекуляций и страхов, которые мы так старательно пытались предотвратить. И что самое страшное — я не знала, как исправить ситуацию.
Я продолжала говорить, пытаясь вернуть контроль над ситуацией, но внезапно почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Комната снова закружилась, но на этот раз по совершенно другой причине. Я попыталась сглотнуть и сосредоточиться, но волна дурноты накатывала все сильнее.
Неосознанно я положила руку на живот, пытаясь успокоить тошноту. Это движение не ускользнуло от внимательных глаз журналистов.
— Доктор Соколова, — выкрикнул кто-то из зала, — вы что, беременны?
Этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. В зале мгновенно поднялся шум. Журналисты повскакивали со своих мест, выкрикивая вопросы. Члены этического комитета зашептались между собой. Я стояла, оглушенная и растерянная, не зная, что сказать.
Модератор обсуждения пытался восстановить порядок, призывая всех к тишине, но его голос тонул в общем гаме.
— Пожалуйста, давайте вернемся к обсуждаемой теме, — говорил он. — Личная жизнь доктора Соколовой не имеет отношения к обсуждаемым вопросам.
Но было уже поздно. Вопрос был задан, и теперь все ждали моего ответа. Я чувствовала, как паника начинает охватывать меня. Как я могла допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля настолько?
И тут я поняла, что больше не могу молчать. Эта ситуация, этот вопрос — они были частью более широкой проблемы, которую мы обсуждали. Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.
Подняв руку, я призвала всех к тишине. К моему удивлению, шум в зале начал стихать. Все взгляды были прикованы ко мне. Я знала, что следующие слова могут изменить все. И так же могут всё по-настоящему испортить.
Я была должна справиться.
Сделав еще один глубокий вдох, я начала говорить:
— Да, мы ждём ребёнка. И именно поэтому вопрос о передаче генов для меня не просто научная проблема, а личная ответственность перед будущим.
Я стою здесь сегодня не только как учёный, но и как будущая мать. Мать, которая желает создать безопасное и справедливое будущее не только для своего ребёнка, но и для каждого человека в нашем обществе.
С зари времён человечество сталкивается с вызовами и совершает невероятные открытия. Каждое из них двигает нашу цивилизацию вперёд, но ни одно не может
Мы создали железо для плугов, чтобы кормить наших детей, но использовали его и для мечей, чтобы убивать друг друга.
Мы изобрели книгопечатание, чтобы распространять знания и сохранять нашу историю, но также использовали его для пропаганды ненависти и лжи.
Мы расщепили атом, создав оружие, способное уничтожить мир, но это же оружие стало гарантом мира, удерживая нас от глобальных конфликтов.
Мы построили глобальные сети связи, которые одновременно объединили человечество и разделили нас на изолированные информационные пузыри.
Мы создали искусственный интеллект, открывающий новые горизонты в науке и технике, но он же стал инструментом для создания убедительных фейков и манипуляции общественным мнением.
Мы сами не рождаемся одинаковыми, кто-то лучше развит физически или ментально, кто-то более социально адаптивный, но в этом наша сила, как человечества. Помогать друг другу для общего развития и процветания, а не вредить, используя свои сильные стороны.
И вот теперь мы обнаружили ксеноген — усилитель наших врождённых способностей. Это как увеличительное стекло, встроенное в наши тела. Если он передаётся по наследству — а мы скоро это выясним — то это лишь вопрос времени, когда он станет частью генома практически каждого человека.
Мы живём всё дольше, доживая до 120 лет и более. Это означает, что уже наши внуки, дети наших детей, неизбежно столкнутся с вопросами, которые мы пытаемся решить сегодня. Наша работа — это не создание привилегированной касты. Напротив, это работа на опережение, чтобы эмпаты не стали особым классом или изгоями, а остались такими же людьми, как мы с вами.
Да, это сложный и неоднозначный вызов. Но разве человечество когда-либо отступало перед лицом трудностей? Мы всегда находили решения, всегда двигались вперёд, преодолевая страх перед неизвестным.
Я, как учёный, признаю только факты. И факт в том, что человечество всегда справлялось с возникающими проблемами. Я знаю, что мы справимся и сейчас.
Я верю в нас, в людей. В нашу способность к состраданию, к пониманию, к принятию нового. Я верю в нашу человечность.
Эмпатия — это не угроза. Это дар, который может сделать наш мир лучше, если мы найдём в себе мудрость правильно им распорядиться. И я призываю каждого из вас не поддаваться страху, а вместе работать над тем, чтобы этот дар стал благословением для всего человечества.
После того, как я закончила свою речь, в зале на несколько секунд повисла абсолютная тишина. Я чувствовала, как бешено колотится мое сердце, ожидая реакции.
Внезапно тишину прорвал гул голосов. Журналисты повскакивали со своих мест, выкрикивая вопросы и комментарии.
— Доктор Соколова, как ваша беременность повлияет на исследования?
— Вы планируете использовать своего ребенка как объект для изучения?
— Не считаете ли вы, что ваше положение создает конфликт интересов?