Церера
Шрифт:
Нонна часто присутствовала на моих лекциях, сидя в последнем ряду с довольной улыбкой. После каждого занятия она подходила ко мне с новыми идеями и предложениями, как сделать программу еще лучше. Ее энтузиазм был заразителен, и я чувствовала, что вместе мы действительно можем изменить отношение молодого поколения к науке.
И вот однажды, после очередной успешной лекции, Нонна подошла ко мне с загадочной улыбкой.
— Юлия, у меня для тебя интересное предложение, — сказала она, протягивая мне конверт.
Я
— Но… как? — только и смогла выдавить я.
Нонна рассмеялась.
— У меня есть связи, дорогая. И, знаешь, твои лекции произвели впечатление не только на школьников. Командование корпуса считает, что будущим рейнджерам не помешает немного больше научных знаний.
Я была в полном восторге. Возможность поделиться своими знаниями с будущими защитниками галактики казалась невероятной честью. В то же время я почувствовала легкое волнение. Эта аудитория будет сильно отличаться от моих обычных слушателей.
— Не волнуйся, — сказала Нонна, словно читая мои мысли. — Ты справишься. Просто будь собой и покажи им, насколько увлекательной может быть наука.
Я кивнула, чувствуя, как во мне растет решимость. Это был шанс не только поделиться знаниями, но и, возможно, изменить представление будущих рейнджеров о роли науки в их работе.
— Спасибо, Нонна, — сказала я, крепко обнимая ее. — Я не подведу.
— Я знаю, дорогая, — ответила она с улыбкой. — Ты никогда не подводишь.
Возвращаясь домой, я уже начала обдумывать темы для лекций. Я была полна энтузиазма и готова к новому вызову.
Но в день моей первой лекции в кадетском корпусе рейнджеров всё пошло наперекосяк с самого утра. Я проснулась раньше обычного, чтобы подготовиться, но едва успела выпить кофе, как началось настоящее светопреставление.
Стелла, наша младшая, устроила такую истерику, какой я не видела уже очень давно. Она категорически отказывалась идти в школу, кричала, плакала и цеплялась за меня с такой силой, словно от этого зависела её жизнь.
— Не хочу в школу! Не пойду! И ты никуда не пойдёшь! — кричала она, заливаясь слезами.
Я пыталась успокоить её, обнимала, говорила ласковые слова, но ничего не помогало. Стелла была безутешна. Её эмоции были настолько сильными, что я чувствовала, как начинаю тонуть в них сама.
Август, который должен был уйти на работу, задержался, пытаясь помочь. Но даже его спокойный голос и уверенные объятия не могли унять бурю эмоций нашей дочери.
— Мама, пожалуйста, не уходи! Останься дома! — умоляла Стелла, и её глаза были полны такого отчаяния, что у меня сжималось сердце.
Я пыталась понять, что вызвало такую реакцию. Может быть, ей приснился плохой сон? Или она почувствовала что-то, чего не могли уловить мы?
Время шло, а ситуация не улучшалась. Я уже начала серьёзно беспокоиться, что опоздаю на лекцию. Чувство вины за то, что я собиралась оставить расстроенного ребёнка, боролось с ответственностью перед кадетами, которые ждали меня.
Август предложил остаться дома со Стеллой, но я знала, как важна была его работа. К тому же, часть меня боялась, что если я поддамся сейчас, то это может стать проблемой в будущем.
— Стелла, милая, — я присела перед ней, глядя прямо в заплаканные глаза. — Я знаю, что ты расстроена. Я чувствую твой страх и твоё беспокойство. Но я должна идти, и ты тоже должна идти в школу. Я обещаю, что вернусь, как только закончу. И мы обязательно поговорим о том, что тебя так расстроило.
Она всхлипнула, но, кажется, немного успокоилась. Я чувствовала, как её эмоции начинают утихать.
— Правда обещаешь? — спросила она тихо.
— Правда, — я поцеловала её в лоб. — Я всегда возвращаюсь к тебе, помнишь?
В конце концов, Стелла согласилась пойти в школу, хотя всё ещё выглядела несчастной. Я отправилась на лекцию с тяжёлым сердцем, чувствуя себя разрываемой между материнским долгом и профессиональными обязательствами.
Всю дорогу до кадетского корпуса я не могла перестать думать о Стелле, надеясь, что с ней всё будет в порядке. Я знала, что должна сосредоточиться на предстоящей лекции, но материнское беспокойство не отпускало меня. Этот день стал для меня настоящим испытанием, напомнив, насколько сложно бывает балансировать между семьёй и карьерой.
Интерлюдия: Дети.
Август проснулся от приглушенных рыданий. Часы показывали три часа ночи. Юлия рядом тоже зашевелилась, но он мягко коснулся её плеча:
— Спи. Я разберусь.
Он уже знал, кого найдет в детской. Томас, их старший, снова сидел, забившись в угол между кроватью и стеной. В темноте поблескивали мокрые от слез глаза.
— Эй, солдат, — тихо позвал Август, присаживаясь рядом. — Опять тяжелая ночь?
Девятилетний Томас кивнул, вытирая слезы:
— Я не хотел никого будить. Просто… они все так громко чувствуют.
Август понимающе кивнул. Соседи за стеной снова поссорились, и их эмоции, должно быть, были слишком сильными для юного эмпата.
— Давай попробуем то упражнение, которое мы тренировали? — предложил он. — Помнишь, как строить стену?
— Как в старых крепостях? — Томас чуть оживился. Он обожал истории об древних земных фортификациях.
— Именно. Камень за камнем. Давай вместе.
Они сели в позу для медитации — Август научился этому еще во время службы в рейнджерах.
— Закрой глаза. Представь первый камень — большой, прочный. Клади его в основание.