Цезарь: Крещение кровью

Морозов Владислав

Александр, постукивая костяшками пальцев по столешнице, вздохнул:

— Придется. Испытательный срок будешь проходить не под моим началом и именно на подхвате.

— Естественно. К этому я готов. Но это же не на посто - янку, это вроде учебки.

— Это не все. Если ты не выдержишь испытательный срок, ты умрешь. Если выдержишь, но не так, как мне хотелось бы, ты не попадешь ко мне. Я сам решу, в каком от-ряде ты останешься, — но уйти ты не имеешь права, и твое желание на твою судьбу не повлияет никак. А попасть ко

Мне на самом деле очень трудно, потому что требования

к людям у меня значительно более жесткие, чем у других.

— И какие, к примеру?

— Валера, подумай еще раз, имеет ли для тебя смысл примкнуть к нам? Ты свободолюбив, тебе придется не по нраву, если кто - го начнет давить на тебя. А я, между прочим, по отзывам многих, — настоящий самодур.

Ну, насчет самодура — это он загнул. Властный — это подчеркивали все, это да. Но за этим ленивым советом еще раз подумать Валера увидел другое: ту самую грань, переступив которую он не сможет повернуть назад и, перестанет принадлежать себе. Если он скажет «да», молодой курносый парень, сидевший перед ним, на всю жизнь станет его боссом. Валера знал о нем достаточно, чтобы иметь к нем»; первичную симпатию, чтобы за что-то уважать его. Законы мафии требуют от подчиненных слепой преданности начальникам. Сумеет ли Яковлев в полном смысле этого слова стать его глазами и ушами, как подобает разведчику? Ему казалось, что да.

— Меня это не пугает.

— Я набираю бригаду «спецназа». Мои люди должны уметь делать абсолютно все. Каждый человек, не теряя своей индивидуальности, в то же время должен быть моей частью. Обращаюсь со своими людьми я как с частью своего тела, как голова с руками. Естественно, забочусь, но при угрозе голове я подставлю руку... Готов ли ты на такой шаг без моего приказа? Работа связана с постоянными командировками, с неудобствами и беспокойством, нагрузка значительно большая, чем в других отрядах. Степень риска тоже выше.

— Всего этого я ожидал. Еще один животрепещущий вопрос: какие деньги?

— Сколько заработаешь. Я не знаю, как тебе будут платить во время испытания, может быть, даже меньше, чем в парке, — смотря по тому, кто тебя «воспитывать» будет. А у меня, если пройдешь по результатам, — постоянная зарплата, плюс зарплата в кооперативе, плюс процентовка. Легально работать будешь обязательно и там, куда я тебя направлю. — Он посмотрел на часы, достал из внутреннего кармана пиджака блокнот, положил перед Валерой. — На сегодня все, мне еще заниматься надо — у меня экзамен

Завтра. Напиши мне свой адрес и телефон, завтра около одиннадцати вечера тебе позвонят и скажут, куда явиться. И еще одна просьба: до того момента, когда я сам скажу, что ты мне подходишь — а такого момента может не быть вообще, — не надо приезжать и звонить сюда. Мой посредник — очень надежный человек, ты можешь все передать ему. А дома я все-таки отдыхаю.

Выйдя от Александра, Валера понял, что тот его одурачил и выставил за дверь. Как-то слишком размыто он отвечал на вопросы. Он не сказал ничего, что уже не было бы известно Валере по слухам, вообще ничего дельного не сказал. У него осталось горькое ощущение, что тот своей у клончивостью намекал на его непригодность.

Злой как черт он поехал

кататься по городу, чтобы скоростью снять кипевшее раздражение — излюбленное успокоительное средство большинства рокеров. Вернулся домой лишь к вечеру, усталый, голодный и слегка отупевши и после шестичасовой проездки.

Около подъезда стояла молоденькая девушка и растерянно озиралась. Прежде чем Яковлев успел опомниться, она подбежала к нему, спрашивая, где ближайшее отделение милиции. Валера ответил; не удержавшись, поинтересовался, зачем ей туда надо попасть. Оказалось, она приехала к подруге на такси, а денег не хватило. Оставив в залог сумочку, где были документы, она поднялась к подруге, но пробыла там чуть дольше, чем договаривалась с таксистом, и, выйдя, машины уже не увидела.

Чуть не плача, она стояла, зажав в кулачке занятую пятерку; ей было не так жалко сумочку и оставшуюся в ней золотую цепочку, как документы и ключи от квартиры. Ро-дители уехали отдыхать на два месяца, и ей даже переночевать было негде. И самое ужасное — она не помнила точно номер машины. Валере стало жаль ее. Семнадцать лет, попала в критическую ситуацию — ну как не помочь? Он объяснил Аленке, что можно обойтись без вмешательства милиции, что он поспрашивает у мужиков в парке (в числе вариантов номера уехавшей машины был номер из девятого таксопарка, только не из второй колонны, где работал Валера, а из четвертой), и в девятнадцатый при нужде за-глянет...

Лидия Семеновна Яковлева, родительница Валеры, была

Несколько шокирована, когда, открыв дверь, увидела за спиной сына совершенно незнакомую и явно несовершеннолетнюю девушку. Отведя мать на кухню, Валера проник-новенно сказал:

— Ма, Алена забыла в такси сумочку с ключами. Это подруга Ленки-соседки, а у нее, сама знаешь, ночевать негде. Посмотри на нее, ее же нельзя оставлять на улице. Сама подумай — она же ребенок, с ней все, что угодно, случиться может. Ма, каждый из нас когда-то терял ключи, все в таком положении бывали.

— Да, но...

— Спать она может в моей комнате, я на кухне на раскладушке прекрасно высплюсь. Я ж мужик, в конце концов, могу и потесниться. Зарабатываю я достаточно, чтобы девочка в течение нескольких дней не была нам обузой. А к Ленке я заходил, это действительно ее подруга, так что можешь не волноваться.

Валера был образцовым сыном. Характер у него был не из легких, но он никогда не водил домой компании пьяных приятелей, не дрался с отцом, не грубил матери и две трети всех заработков, в том числе и левых, честно отдавал родителям. Зарабатывал он один больше отца и матери, вместе взятых, и это, возможно, сыграло свою роль.

Застеснявшуюся Аленку с Валерой накормили ужином. После еды она совершенно естественным жестом собрала грязную посуду и принялась ее мыть. Лидия Семеновна уди-вилась, тогда Алена пояснила: у них в семье такой обычай — посуду после ужина моет дочь и она же готовит завтрак. Алена привыкла к такому распорядку.

На следующее утро Валера был разбужен хозяйственной девицей. Она всеми силами старалась не шуметь, но он очень чутко спал. Валера не имел ничего против ее рвения — пусть матери поможет.