Чаганов: Москва-37
Шрифт:
– Это хорошо, это умно… – Хмурится Косиор. – А поселился где?
– В гостинице «Москва».
– Тогда так поступим. Мой уодитель тебя сейчас обратно достауит.
– Понимаю. Конспирация. – Эйхе встаёт с кресла, вздыхает. – Как в годы молодые.
Глава 6
Москва, площадь Дзержинского,
Управление НКВД.
25 мая 1937 года, 17:00
– Вы только посмотрите, что пишет «Правда»! – Ежов энергичным шагом пересекает свой огромный
«Какой же Кольцов, всё-таки, гад»…
Динамовцы, сидящие за длинным столом для совещаний, потупили взгляды.
– Ставлю вопрос ребром! – Входит в раж Ежов. – Если и сегодня не будет победы, то команда будет расформирована, а её игроки лишены званий мастеров спорта!
«Надо заканчивать эту нервотрёпку, пора на стадион, проводить разминку перед матчем».
– Будет победа, товарищ Ежов. – Встаю с места. – Не придётся вам краснеть за нас. Готовьте удостоверения заслуженных мастеров спорта, всей команде. Включая тренера. И нахально подмигиваю наркому. Футболисты зашевелились, на лицах появились улыбки.
– Смотри, Чаганов, – опешил он от моего нахальства. – я тебя за язык не тянул. Мне пустобрёхи не нужны. Не обижайся если увидишь свою фамилию в фельетоне, да и от партийной ответственности, в случае чего, не уйдёшь.
– Товарищ генеральный комиссар госбезопасности, разрешите убыть на стадион готовиться к матчу. Нас автобус ждёт внизу.
– Поедете на «Линкольнах», – добреет Ежов. – я дал приказ «Интуристу». В добрый час, ребята!
«Блин, да они что с тех пор как „челюскинцев“ встречали больше на этих лимузинах шины, что ли, не меняли? Третья уже лопается»!
Двадцать минут ждали кортеж из четырёх авто, выехали в полшестого и тут шины начали взрываться. Времени ждать, когда из гаража привезут запаски – не было. Водители решили канибализировать одну машину. К этому времени на улице Горького, ещё не везде расширенной, возникла самая настоящая пробка. После Садового кольца мы окончательно встали, зажатые трамваем и сломавшимся грузовиком. Болельщики, идущие на стадион «Динамо» вышли на проезжую часть.
– Надеваем форму! – Перекрикиваю автомобильные клаксоны и трамвайные звонки. – Давай в переулок.
По Тверской-Ямской попадаем на площадь перед Белорусским вокзалом. На Ленинградском шоссе уже посвободнее, не напрягаясь, легким шагом трусим по обочине, прижимая руками бутсы к телу.
– Смотри «Динамо» бежит! Ильин! Якушин! – Из окна трамвайного вагона, идущего со скоростью пешехода, высовываются пассажиры. Замечают меня, начинающего отставать, обливающегося потом. – Чаганов, жми!
В семь ноль пять под бурные аплодисменты вылетаем на беговую дорожку стадиона. Фриновский, распекавший у входа майора ГБ, руководителя охраны, грозит мне кулаком. «Километров пять отмахали: ребятам самое то, а мне с непривычки – не легко»… Неожиданно басконцы присоединяются к нам и мы вместе совершаем круг почёта. Трибуны стоя приветствуют футболистов. Команды выстраиваются друг против друга в центре поля, а мы с Севкой (смотрит на происходящее квадратными глазами) хлюпаемся
– Это есть наш последний и решительный бой… – Гляжу на свою команду, на их суровые и решительные лица и чувство неуверенности, преследовавшее меня всю последнюю неделю, уходит.
Поднимаю голову. В полутьме правительственной ложи различаю стоящие фигуры Кирова и Ежова.
Матч сегодня судит английский арбитр ФИФА Эрик Фредриксон, с застывшим на узком лице надменным выражением. Его чёрно-белая форма болтается на тощей фигуре. Его помощник, постояв недолго у испанской скамейки, подходит к нам. Передаю ему состав нашей команды с указанием амплуа игроков и их места на поле: до номеров на майках футбольная мысль ещё не дошла.
– Your names? – Обращается он к нам с Севкой.
Помогаю помощнику записать наши фамилии латинскими буквами. Жеребьёвка. Ильин выбирает западные ворота.
«Везёт. Это значит в первом тайме солнце будет слепить вратаря басконцев».
Свисток арбитра к началу матча тонет в реве глоток девяноста тысяч болельщиков.
– Команды ринулись в игру! – Бархатный голос Вадима Синявского зазвучал в репродукторе. – Сейчас на поле идёт стремительное перемещение сил по сложным линиям.
Оля уютно устроилась на пустой кухне Ильфов, на столике – чашечка свежесваренного кофе, стакан холодной воды, фарфоровая сахарница с блестящими щипчиками.
– Семичасный на правом фланге удачно перехватывает мяч, обыгрывает полузащитника басков и стремительно продвигается к штрафной, – Оля замирает с чашкой в руке. – ему навстречу крайний защитник. Семичасный смещается к центру, удар!.. (В динамике слышится разочарованный вздох болельщиков.)… Вратарь басконцев Григорио Бласко в блестящем прыжке переводит мяч на угловой.
«Настоящий штурм»!
Атака за атакой обрушивается на ворота басков. Ильин, Якушин, Семичасный… удары сыпятся со всех сторон. Качалин выключает из игры Лангару, за первые тридцать минут ни одного удара по нашим воротам. Беспрерывные атаки, а результата нет.
«Мастерства не хватает или везения? А чёрт его знает, не могу понять. Да если бы и понял, никак повлиять на происходящее уже не могу».
Поворачиваю голову на запасных: Горохов – вратарь дубля спокоен, у Боженко, нашего основного, работы нет, он только раз взял мяч в руки; трое «динамовцев» из Ленинграда, прибывших на усиление вчера вечером: Дементьев, Фёдоров и Киселёв – нападающий, полузащитник и защитник, перебрасываются короткими фразами.
– Смотри на Качалина. Центрального защитника исполняет.
– А Якушин с Елисеевым!
– Дубль-вэ играют…
Баски играют совершенно молча, наши по привычке перекликиваются. Фредриксона это заметно раздражает: вдруг ни с того, ни с сего назначил свободный удар. Оказалось с места, с которого Семичасный слишком громко выкрикнул что-то.
«Поаккуратнее надо с ним»…
Игра окончательно выровнялась, мяч застрял в центре поля. Наш вратарь, со скучающим видом, картинно подпирает белую штангу.