Чарльз из чайничка
Шрифт:
С каждым словом глаза Чарльза становились все мрачнее и изгиб губ все напряженней. Его волосы слегка колыхались, напоминая змеиное гнездо, и весь облик перестал казаться безобидным. Эрик был готов поклясться, что внутри его воздушного тела потрескивали мелкие разряды электричества.
— Думаешь, мне нравится веками торчать в этом проклятом чайнике и исполнять дурацкие прихоти типов, вроде тебя, которые даже не понимают с чем имеют дело? Хочешь управлять мной, а сам даже со своими силами не можешь справиться! Считаешь, что твой народ несправедливо угнетали, лишали тебя свободы, причинили боль, а чем ты сам лучше? Убиваешь, грабишь, используешь других в своих
Когда Эрик понял, что джинн стал достаточно плотным, тот уже подошел на расстояние шага и толкнул его в грудь. Волны сдерживаемой злости и обиды, казалось, ударяли прямо в разум, заставляя пятиться скорее от неожиданности, чем от страха.
— Я сделал это нарочно, ты прав! Такова природа всех джиннов! Юлить при исполнении желаний! Любую лазейку я должен использовать для своей выгоды или просто наперекор хозяину, хочу я этого или нет. Потому что джинны — не бесправные рабы. Мы волшебные создания, заключенные людьми в сосуды тысячелетия назад, — Чарльз потряс цепью, которую держал в руке, продолжая тыкать пальцем Эрику в грудь. Его щеки пошли пятнами, а глаза покраснели. — Мы должны это делать, чтобы люди не забывали о природе нашей силы, и о том, что ничего не дается даром и не проходит бесследно! И еще потому… потому… — казалось, каждое следующее слово давалось Чарльзу с трудом. И Эрик с холодком в груди осознал, что по его щекам скатываются призрачные слезы. — Потому что когда люди приспосабливаются к своему положению хозяина, чайник и джинн становятся для них предметом, вещью, которая перестает вызывать какие-либо эмоции. Как чернильница или тарелка. И когда это происходит, я теряю свою разумность и обличье. Ты не представляешь, что такое терять свою личность, проваливаться в забытье, становиться ничем — просто частью вещи и чужой воли!
Чарльз уже откровенно всхлипывал. Весь его грозный вид сдулся, микроскопические молнии внутри перестали сверкать, и он потерял свою плотность, став каким-то съежившимся и жалким. В ушах Эрика шумела кровь, и на границе металлокинеза вибрировала кованная ограда парка. Ощущение было такое, что через него, как через сито, прошла вся эта эмоциональная буря джинна: злость, обида на несправедливость, безысходность, желание врезать Эрику и всем бывшим хозяевам в его лице за их отношение к его роду… Кому, как не Эрику, понять этого духа?
Он сглотнул и поправил сбившийся галстук, предпочитая не смотреть на размазывающего слезы по лицу джинна. Даже с Николь было как-то проще.
— Хватит реветь, пошли уже отсюда.
Легче всего было вообще никак не отвечать и закончить этот дурацкий разговор, который Эрик начал, как праведно гневающийся, а закончил, как справедливо виноватый. Чарльз послушно тащился за ним позади, бесшумно шагая по дорожке из гравия.
Отсюда до отеля был час пути пешком, и Эрик поймал попутку на повороте. Вообще, швейцарцы не слишком жаловали подбирать незнакомцев на обочине. Но парень за рулем оказался не местным. Смуглый цвет кожи и акцент выдавали в нем мексиканца.
Эрик подвинулся на заднем сиденье, чтобы Чарльз тоже мог сесть. Тот уныло парил над своим местом, плечи его были опущены, и он не спешил вернуться к подколам и трескотне. Эрик покосился на него и покрепче прижал чайник к боку, пряча его под курткой.
— Куда едем? Довезу за полтора франка, куда захочешь! Сегодня отличный вечерок!
Адрес Эрик назвал, но соглашаться с водителем не спешил. Чарльз тоже только хмыкнул. Кажется, Нестора (так звали мужчину, и об этом попутчики узнали уже через десять секунд) не волновало, что
— Не понимает, женщина, жена моя! Я мир увидел! Денег сейчас накоплю — и домой! Детям подарки привезу разные!
Эрик сильно сомневался, что подрабатывая нелегально на тарахтящем от натуги автомобиле Нестор заработает несметные богатства. Уж скорее попадется сотрудникам полиции. А как весело будет, если они все вместе им попадутся! Эта мысль заставила Эрика нервно выглянуть в окно, а потом покоситься на Чарльза. Тот бросил на него обиженный взгляд исподлобья, мол, «я тут ни при чем, даже не думай» и отвернулся. Разговаривать при Несторе Эрик вслух не мог, а мысленно опасался, что Чарльз снова запустит в него этой эмпатической волной недовольства. Ему бы со своими эмоциями справиться, не то что с чужими…
— Купил на распродаже своим девочкам браслеты! Глянь какие! У тебя есть дети?
Ответом Нестору был отрицательный кивок головой.
— Все равно посмотри, вдруг подружке подаришь. Они волшебные как будто! Светятся! — Нестор положил три прорезиненных странных браслета на коробку передач и покрутил какой-то выключатель у лампочки под потолком. Свет в салоне сначала погас, потом зажегся снова, но уже фиолетовый. — Гляди-гляди! Светятся от такой лампы! Девочкам моим понравится! Бонита, моя младшенькая, любит все эти сказочные вещички! У меня лампочка слабая, но дома другую сделаю. Будут играть! У нас в Бермехильо нет таких сувениров.
Нестор замахал рукой, что-то недовольно заболтав на испанском, совершенно не обращая внимания на то, что его пассажир вообще больше не смотрит и не слушает. Эрик, которого волшебные браслеты оставили безучастными, пялился на свои руки.
Его пальцы и ладони слабо светились от ультрафиолета, и это могло значить только…
Внутри все упало и похолодело от неприятной догадки. Ладонь Эрика скользнула в карман. Краем глаза он отметил, что Нестор не смотрит в его сторону, зато Чарльз с интересом уставился.
— Что с твоими руками?
Но Леншерр не ответил. Кошелек в отпечатках его собственных пальцев и новенькие банкноты, которые он достал утром из чемодана, что сотворил Чарльз, слабо светились под ультрафиолетовыми лучами. Взгляд Эрика — шокированный и джинна — растерянный встретились.
«Что ты?..»
«Почему они светятся?»
Либо Чарльз так хорошо прикидывался, либо, в самом деле, не понимал. Лампа погасла, заставляя Эрика вернуться сознанием в реальность.
— Ну, как вам? — Нестор ничего не заметил, а потом и вовсе недовольно замахал в сторону дороги: — Проклятые козлы!
Поворот на нужную улицу перегородила ремонтная бригада, и Эрик был готов расцеловать этих ребят, но сейчас важно было оставаться незаметным.
— Спасибо, дружище. Мы дальше сами.
Эрик сунул в руки таксисту одну из своих старых банкнот, не запачканных краской, и поспешил вывалиться из машины, захлопнув дверь с помощью силы, уже мало задумываясь о том, что это кто-то заметит. Нестор довольный что-то кричал ему вслед, а потом, махнув рукой, уехал прочь. Тарахтение его мотора вскоре заглохло в конце улицы.