Чародей с гитарой. Том 2
Шрифт:
И, поскольку явление было вполне доброкачественным, не несло трагических последствий, как слухи о грядущих смертях и катаклизмах, вести о нем поначалу распространялись неспешно. Оно никому не причиняло хлопот и не вызывало острого желания, развесив уши, слушать байки о его похождениях. Или искать объяснения ему. Или гадать, каков его сокровенный смысл. В лучшем случае, оно ненадолго пробуждало любопытство и провоцировало на беседы — так, мимолетный отдых от забот будничных. Приятно ведь иногда поболтать о чем-нибудь отвлеченном, уютно расположившись на лавочке перед хижиной, или
Когда с явлением столкнулись барсук Фледжир и его приятель сервал Инвец (вернее, когда явление столкнулось с ними), они вовсе не были заняты деятельностью, заслуживающей эпитета «серьезная».
Если строго придерживаться фактов, они сидели бок о бок на травянистом бережку одного из самых скромных притоков реки Вертихвостки, и происходило это столь же ясным, сколь и полезным для здоровья летним утром. Над водой, в полном соответствии с повсеместным, испытанным временем рыбацким обычаем, склонялись удочки. Посвящая досуг сему занятию, друзья выказали небывалую предусмотрительность и целеустремленность. Иными словами, они даже наживку на крючки насадили.
Спина Фледжира упиралась в ствол услужливого дерева, большая шляпа с вислыми полями, без которой он не выходил из дому в жаркое утро, была надвинута на лоб и почти целиком закрывала морду. Верхние лапы лежали на груди крест-накрест, нижние — закинуты одна на другую, коричневые парусиновые штаны пузырились на коленях.
Инвец, демонстрируя поразительный всплеск энергии, придерживал лапой удилище и даже покачивал его, заставляя поплавок скакать по безмятежной воде. В отличие от приятеля, он не дремал, а посматривал одним оком на зеркальную гладь. Близился полдень, рыба появлялась редко. Не самое подходящее время для рыбалки, а может, как раз наилучшее — все зависит от точки зрения. Собственно, парочка не для того вышла на лоно природы, чтобы вернуться с уловом. Она просто воспользовалась надежнейшим и древнейшим предлогом, чтобы сбежать из дому. В рыбалке, вопреки мнению некоторых, гораздо важнее не результат, а процесс. Вернее, процесс — он и есть результат.
Друзья были на берегу совершенно одни, не считая лежащей рядом холщовой сумки со снедью и выпивкой. Сервал лениво согнал пчелу, по недомыслию принявшую длинное заостренное ухо за леток родного улья. Обиженное насекомое улетело, но его место в звуковом спектре не пустовало ни секунды, и это заставило Инвеца, озадаченно заморгав, слегка разогнуть спину.
— Слышишь?
Барсук не потрудился приподнять шляпу и посмотреть.
— Слышу. Кажись, это с дороги.
Инвец нахмурился, его длинные усы поникли. Лесная дорога, почти параллельная речушке, пролегала довольно далеко, а источник звука находился совсем рядом.
— Не похоже... Ага! Опять!
Он еще выше поднял голову, забыв об удочке и позволив ее концу окунуться в воду. Открылся второй глаз.
— Что бы это ни было, мне нравится, — заявил навостривший ухо Фледжир. Впрочем, ухо он навострил в фигуральном смысле, единственной заметной реакцией было движение нижних лап — левая легла на правую. Он надеялся обойтись минимумом физической активности — если только какая-нибудь рыбешка не прельстится
— Какая-то музыка! — решил Инвец. — Вот только инструмент не могу узнать.
Сколь ни досадно было барсуку отвлекаться от блаженного ничегонеделания, он покорно вздохнул и напряг слух. Вселенское безразличие на его морде сменилось глубокой задумчивостью.
— Флейты-карильоны, — заявил он наконец. — В сопровождении... колокольчиков? Не один инструмент, это точно.
— Пожалуй... — Инвец смотрел влево. — Только я не вижу ни одной из этих штуковин.
Фледжир недовольно поджал губы в прохладной тени широкополой шляпы.
— Хорошенько смотри. Видишь музыкантов?
— Ни музыкантов, ни инструментов.
— Так что вообще ты видишь?
— Музыку, — ответил сервал. — Правда, я еще ни разу в жизни не видел музыку.
— Что за ерунда?
Барсук завозился, пытаясь сесть.
— Осторожно! — предупредил Инвец. — Она очень близко! Можешь прямиком в нее влезть.
— Урр... Во что я могу влезть?
Яркий свет над кромкой берега заставил раздраженного Фледжира заморгать.
— Я же сказал: в музыку.
Как Инвец говорил, так и было. Фледжир поймал себя на том, что таращится, разинув пасть, на сияющую полупрозрачную горстку звуков. Они лениво витали в теплом утреннем свете не далее чем в локте от его физиономии. Каждый раз, когда звучала музыка, в воздухе бесшумно взрывались крупицы радужного сияния. И угасали, когда музыка таяла, как сходящий с озера морозным утром туман. Пока барсук пялился, розоватое облачко выдало очередь колокольных перезвонов.
Инвец был прав. Отсутствовал не только исполнитель — тщетными оказались и поиски инструментов. Была только сама музыка, нежная, искристая, настойчиво трезвонящая перед изумленными мордами друзей. Состояла она из пылинок или нот — этого Фледжиру понять не удалось.
Рыбаки не ведали и не могли ведать, что мелодичное диво уже неоднократно заявляло о своем существовании — в Л'боре, Линчбени и кое-где еще. Однако, по сути, никто не видел музыку, некоторые только слышали. И, в отличие от этих некоторых, барсук разглядел достаточно, чтобы вынести на обсуждение свою версию разгадки.
— Где-то поблизости работает чародей, — решительно заявил он и осторожно потянулся к непоседливым звукам.
Они, словно мерцающие на солнце комарики, оживленно вились вокруг его чуткого указательного пальца и тихонько пели. Затем облачко отпрянуло в сторону и видоизменилось, осыпав барсука жалобным арпеджио.
Сервал стоя вглядывался в заросли.
— Я никого не вижу.
— Розыгрыш, — прошептал Фледжир. — Может быть, практическое занятие по розыгрышам. Колдуны! — фыркнул он, вновь прислонясь спиной к дереву.
— Выглядит вполне безобидно.
Инвец шагнул к нотам и замер, когда они роем закружили вокруг него в нетерпеливом аллегро. Через мгновение они метнулись прочь.
— Изменяются темп и громкость, — заметил он, — но мотив один. Странная музыка. Не могу узнать жанр. Эх, жаль, нет у меня музыкального образования.