Чаролом
Шрифт:
– Раз уж мы выяснили, что ты у нас старая и мудрая, подчёркиваю – «старая», – сказала она Дрюн, раздеваясь, – то, наверное, сможешь дать мне совет по поводу расследования убийства, которое я могу совершить ранним утром.
Леандра вылила себе на голову ковш прохладной воды.
– Ты уже допрашивала и меня, и, полагаю, Холокаи.
Леандра поёжилась, смывая пот и морскую соль.
– Разумеется.
– Кто остался?
– Мой отец, если только он успеет вернуться, может доставить хлопот. Мать?.. Вероятно.
– Красивый волшебник-недоучка, о котором ты упоминала той ночью, когда мы упились кавой?
– Он. Таддеус.
– Тот самый, с острым умом и жадным интересом к тому, как текст может заставить тебя изменить решение?
– Единственный и неповторимый.
– Ты тогда рассказывала мне о том, какие чудные вещи вы с ним творили в постели.
– Давай согласимся, что языком трепала кава.
– А ещё он мог плести чары даже после курения опиума.
– У тебя замечательная память на всякие постыдные вещи, которые я упоминала мимоходом.
– Упоминала мимоходом спьяну.
– Верно.
– Не он ли разбил тебе сердце, связавшись с другой женщиной?
– С тремя женщинами.
– Что же, надеюсь, ты убьёшь именно его.
– Я тоже, – вздохнула Леандра, окатила себя водой из ковшика и принялась намыливаться, начав с распухших коленей. – Дрюн, этот контрабандист, продавший нам богозаклинание… Он не показался тебе знакомым?
– Что ты имеешь в виду?
– Не могу избавиться от ощущения, что где-то его видела, хотя это совершенно невозможно. Наверное, кто-то мне о нём рассказывал. А ты ничего такого не заметила?
– Нет, – немного подумав, ответила Дрюн. – Но хочу повторить, что я ему не доверяю.
– Ему и нельзя доверять, он же контрабандист.
– Нет-нет, мне кажется подозрительным, что его посредники обращаются к нам с предложением продать пророческое заклинание как раз тогда, когда у нас самое напряжённое время.
– А что ты думаешь о его истории насчёт новой войны между Империей и Лигой?
– Об этом мне сложно судить, – сказала Дрюн. – Хотя я не исключаю вероятность конфликта, вроде осады Огуна.
Двадцать два года назад Империя обложила иксонских купцов тяжёлыми податями. Вдобавок воздушный флот Огунских островов не смог защитить купеческие суда от пиратов. Когда иксонские шпионы разведали, что подкупленный иерофантский маршал взял под покровительство небольшой пиратский клан в обмен на прекращение грабежей огунцев, Лига вторглась на острова под предлогом избавления их от пиратов. Империя восприняла это как нарушение суверенитета, и разразилась кровавая война, длившаяся целый год. В итоге иксонский флот и богиня войны Таграна, способная, фигурально выражаясь, превращать обыкновенных мужчин и женщин в тигров, захватили Огунские острова и осадили город, принуждая Империю пойти на уступки.
Леандра
– Со времени той осады Империя старается не враждовать с Иксосом. По-моему, императрица предпочла бы играть в свои политические игрища в Остроземье, на границе с Лорном.
– Любая женщина может передумать, даже императрица.
– Это правда, – согласилась Леандра, окатывая себя водой.
– Возвращаясь к тому, с чего мы начали. Ты уверена в истинности пророчества?
– Да. Если же я сбегу, умрут все мои близкие.
– А если просто обо всём забыть?
– Сомневаюсь, что это сработает. Ведь это ничем не отличается от бегства. В любом случае, как можно забыть о том, что собираешься кого-то убить?
– Много вина?
– А оно тут вообще есть? – сквозь смех спросила Леандра, смывая остатки пены.
Она услышала, как Дрюн обходит небольшую комнату.
– Нет, – с сожалением сказала богиня. – Разве пойти посмотреть, не найдётся ли в кладовой?
– Так мило с твоей стороны.
– Было бы ещё милее, если бы я не планировала составить тебе компанию.
Леандра хихикнула. Под тяжестью богини заскрипела верёвочная лестница. Леандра вылила себе на голову последний ковш воды, вытерлась и натянула одежду, висевшую на ширме.
После чего вышла на террасу. Масляные лампы почти потухли. В доках горел только один факел. В воде под ним несколько рыб описывали вялые круги.
Леандра прислушалась, не утихла ли боль в животе, когда лестница вновь заскрипела. Она обернулась и увидела Дрюн. Верхними руками та перебирала перекладины, в правой нижней держала фарфоровый кувшинчик, а левой – две фарфоровых же чашки. Леандра улыбнулась.
– Вообще-то, мне не стоит пить во время приступа.
– Не стоит, – легко согласилась Дрюн. – Придётся принести себя в жертву и выпить всё за тебя.
Богиня, держа в каждой нижней руке по чашке, плеснула в них рисового вина и протянула одну Леандре. Та взяла.
– Не могу принять от тебя такой жертвы, Дрюн. Кроме того, я не позволяю себе дурных привычек, лишь…
– Лишь всепоглощающие страсти, – закончила Дрюн нарочито скучающим тоном. – Могу тебя заверить, я не добавляла туда тетродотоксин, – и она отсалютовала Леандре чашкой.
– За друзей, которым не нужно травить друг друга, – сказала Леандра, и они по южному обычаю сдвинули свои чашки.
Леандра пригубила вино. Оно было излишне сладким, но приятным.
– Удивительно, как это Ало сподобился потратить рупии на вино для всех.
– А он и не тратил, – откликнулась Дрюн. – У него имеется собственный тайник за книжными полками. Временами там можно разжиться даже бутылочкой манданы. Заметив, что он ещё торчит в доках, я спасла это вино из его покоев.
Леандра расхохоталась.