Чары
Шрифт:
Все чаще и чаще Александр думал о том, как сбежать от честолюбивых и энергичных жены и матери – сначала он искал убежища в круто заверченных американских романах и – когда удавалось – в поездках в Давос, но постепенно он пристрастился к походам в питейные заведения Цюриха и к проституткам. Бары, куда он зачастил, становились все более грязного пошиба, и вскоре он пристрастился к наркотикам. В сомнительных домах, больше похожих на притон, он курил марихуану, якшался с продажными женщинами, не менее хищными, чем его супруга, и пил виски и жевал коноплю. А потом возвращался домой, на Аврора-штрассе, и старался снова
Был субботний июньский вечер, когда Магги, с любопытством перегнувшись через перила наверху винтовой лестницы, смотрела на экономку фрау Кеммерли, впускающую в дом незнакомца. Это был человек с прямыми рыжими волосами и ухоженными усами.
– Herr Gabriel, bitte, [12] – мужчина слегка поклонился и подал экономке визитную карточку.
– Einen kleinen moment, bitte, [13] – фрау Кеммерли исчезла, направившись в библиотеку. Незнакомец посмотрел наверх, увидел Магги и улыбнулся. Его глаза были зелеными, а улыбка – теплой и даже радостной, словно он знал, кто она такая, хотя они никогда не встречались.
12
Пожалуйста, позовите герра Габриэла (нем.).
13
Пожалуйста, подождите минутку (нем.).
– Константин! – Александр вбежал в холл, протягивая навстречу обе руки, и Магги подалась назад и спряталась – на всякий случай, если мать неожиданно выйдет из туалетной комнаты и застанет ее здесь.
– Александр, как поживаешь?
– Уже лучше оттого, что вижу Вас. Когда Вы приехали? Видели уже отца?
Магги прокралась назад к ступенькам; любопытство победило – она знала, кто этот гость. Дедушка часто, говорил о русском, его большом друге. Константин Иванович Зелеев. Уже одно его имя завораживало девочку – хотя она всегда представляла его себе темноволосым, с карими глазами и в меховой шапке.
– Нет еще, – ответил он на вопрос Александра. – Я поеду в Давос через несколько дней, но сначала мне бы хотелось отобедать с тобой. Поедем куда-нибудь. Если ты, конечно, не занят.
Опять он взглянул наверх, отлично зная, что Магги все еще там – смотрит и слушает. Она поднесла пальчик ко рту, будто хотела сказать ему: «Молчи!», и он, словно они с Магги были сообщниками, отвел взгляд и посмотрел опять на Александра.
– Я сейчас все устрою, – ответил ему отец. – Я дам вам немного выпить, а сам пойду скажу Эмили.
– Но если у тебя есть планы на сегодня, тогда… – На этом их голоса оборвались, потому что они зашли в гостиную и закрыли дверь. Магги поджидала, переминаясь с ноги на ногу. Ей так хотелось зайти внутрь, очень хотелось, чтоб ее представили русскому, и она знала, что отец не будет возражать, но вот мама и бабушка – они-то уж
С отвращением она медленно потащилась к своей спальне. Если она будет идти по-настоящему медленно, может, ей удастся привлечь внимание отца, когда он пойдет наверх к ее матери. Но когда Александр вышел, он пошел прямо в туалетную комнату Эмили и даже не заметил Магги. Она подождала еще несколько минут, слыша, как родители повышают понемногу голос – очевидно, начиная ссориться – и сдалась.
Десятью минутами позже дверь ее спальни открылась.
– Папочка! – Магги прыжком вылетела из кровати. Это был такой фарс – отправлять ее спать в половине седьмого, хотя все знали, что она не могла уснуть раньше десяти, а иногда даже и позже. Магги никогда не чувствовала себя наутро усталой, как они вечно зловеще предрекали.
– Все еще не спишь, Sch"atzli.
Александр протянул ей обе руки, и она бросилась в его объятья и крепко сжала руками его талию, прижавшись щекой к холодной пряжке его пояса.
– Ты уходишь, папочка? С русским?
Он легонько отодвинул ее на расстояние вытянутой руки.
– Ты опять подслушивала на ступеньках?
– Да, папочка, – сказала она, подмигнув ему. В ее душе и характере не было хитрости. Она знала, что в любом случае, что бы там ни было, может быть честной и откровенной с отцом. – Это ведь русский друг Опи, правда, папочка? Тот, который жил с ним?
– Тот самый.
– А я могу сейчас спуститься вниз и познакомиться с ним?
– Нет. Не сегодня, Schatzli. Ты должна вернуться в кроватку и взять себя в руки.
– Куда ты идешь?
– Пообедать – вот только пока не знаю, где.
– А мама недовольна? Александр улыбнулся.
– Совсем немножко. А теперь сделай то, что тебе сказали, Магги.
Она прыгнула назад в кровать, и отец задернул занавеси над ее головой, наклонился и нежно поцеловал в лоб.
– Сладких снов.
– А ты придешь ко мне, когда вернешься домой?
– Это будет слишком поздно.
– Ну пожалуйста, папочка. Если я буду знать, что ты хотя бы заглянешь, мне будет легче уснуть, а иначе я не буду спать до тех пор, пока ты не возвратишься.
– Это шантаж, – он погладил ее по волосам, поцеловал еще раз и пошел к двери. – Я загляну, когда вернусь, но лучше всего будет, если ты крепко уснешь.
– Да, папочка, да.
Они ехали в такси – машину Зелеев оставил, оказывается, ждать его у дома – вниз по пологим улицам к Ремерхофу, потом направились на запад, пересекая Квэбрюке, в центр города.
– Я очень благодарен тебе, Александр, – сказал Зелеев, сидя на заднем сиденьи машины. – Эмили очень сердита на меня за то, что я увез тебя?
– Не больше, чем обычно. У нас не было особых планов – только пообедать вместе дома. Моя мать там, так что она не будет в одиночестве.
– Куда ехать? – водитель посмотрел на них.
– «Баур-о-Лак»? – спросил Александр Зелеева. – Думаю, мы можем начать с гриль-бара, а потом продолжим – и так весь вечер. Я тут по случаю набрел на одно-два местечка, которые могут вас заинтересовать, с тех пор, как мы виделись.
Зелеев улыбнулся.
– А ты – не скучный человек, Александр, верно? Не всегда самый мудрый, но вот унылый – редко.