Часовые Вселенной
Шрифт:
— Я удивлен.
— Я тоже. Посмотрим, чем все закончится.
По экрану пошли концентрические круги, потом он очистился, и на нем появилось суровое лицо генерала Конуэя.
— В чем дело, мистер Харпер?
Кратко изложив суть, Харпер передал трубку Лимингу, который подробно описал текущее положение дел, закончив тем, что ему требуется подопытный и что он надеется на помощь со стороны Конуэя.
— Я не одобряю подобной тактики,— бесстрастно проговорил Конуэй.
— В таком случае, генерал, мы не можем продвинуться дальше,— покраснев,
— Чушь! Я прекрасно понимаю ваше рвение и хитроумие способа, который вы предлагаете. Но я не могу тратить ценное время на поиски законного способа использовать приговоренного к смерти преступника, в то время как подобный шаг совершенно излишен и никому не нужен.
— Я обратился к вам с просьбой исключительно потому, что считаю этот шаг необходимым,— заметил Лиминг.
— Ошибаетесь. Вам прислали четыре трупа известных жертв. Еще два будут в вашем распоряжении сегодня, вскоре вы их получите. По мере того как будет распространяться инфекция и увеличиваться число заразившихся, рано или поздно нам удастся поймать одного из них живым. Что вам еще нужно?
Лиминг вздохнул и терпеливо продолжал:
— Живая жертва могла бы помочь, но не во всем. Самое неопровержимое доказательство причины болезни — демонстрация того, что она вызывает характерный эффект. Я не могу продемонстрировать заражение болезнью с помощью подопытного, который уже ею заразился.
— Да, наверное,— согласился Конуэй.— Но такого подопытного, с которым общаться несколько проще, чем с собакой, можно заставить самого идентифицировать причину. Полагаю, в ваших силах придумать способ, который мог бы вынудить его, если можно так сказать, выдать самого себя.
— С ходу мне приходит в голову лишь один такой способ,— сказал Лиминг.— Проблема в том, что он долог, трудоемок и требует немалой работы вслепую.
— Что за способ?
— Исходя из предположения, что этот вирус является настоящей причиной — в чем мы пока еще сомневаемся,— нам необходимо найти действенный антиген. Тогда наше доказательство будет основано на возможности вылечить живого человека. Если нам этого не удастся...
— Лекарство необходимо найти,— заявил Конуэй не терпящим возражений тоном, словно то было окончательным решением,— Любой ценой. Единственная альтернатива — долгое и систематическое уничтожение всех жертв, в масштабах, которые никто не в состоянии даже представить. Вообще-то мы можем столкнуться с тем, что окажемся по отношению к ним в меньшинстве — и тогда меньшинство обречено, а вместе с ним все человечество.
— И вы полагаете, что жизнь одного закоренелого преступника — слишком высокая цена, чтобы предотвратить такое? — язвительно спросил Лиминг.
— Я ничего подобного не думаю,— возразил Конуэй.— Я бы без колебаний пожертвовал населением всех наших тюрем, будь это в моей власти и будь я убежден, что это наша единственная надежда. Но такое не в моей власти, и я не убежден в необходимости подобных мер.
— Дайте я с ним поговорю,— предложил Харпер, видя, что Лиминг совсем пал
Взяв трубку, Харпер воинственно посмотрел на лицо на экране, зная, что генерал сейчас смотрит на него.
— Генерал Конуэй, вы говорите, что у вас недостаточно полномочий и вы не убеждены в необходимости такого шага?
— Совершенно верно,— кивнул Конуэй.
— Если спросить мнения президента, возможно, тог посчитает иначе. Он обладает необходимой властью или может ее получить. Не присваиваете ли вы его право на решение?
— Присваиваю право? — повторил Конуэй, словно эти слова были самыми страшными ругательствами. С видимым усилием взяв себя в руки, он сдержанно проговорил: — Президент не может работать больше двадцати четырех часов в сутки и потому делегирует часть своих полномочий другим. И некоторые из этих полномочий исполняю я.
— Благодаря чему пользуетесь его благосклонностью в отличие от других,— парировал Харпер.— Так как насчет того, чтобы обратиться к нему напрямую?
— Нет.
— Ладно. Больше я не буду вас просить. Я требую.
— Требуете? — недоверчиво переспросил генерал.
— Да. Отказ от сотрудничества — игра, в которую могут играть двое. Вы можете передать предложение Лиминга президенту — или же считать, что с данного момента я больше в ваших разборках не участвую.
— Вы не можете так поступить.
— Могу.
— Вы прекрасно знаете, что без вашей помощи мы не в состоянии уверенно опознать источник заразы. Вы же не можете просто сидеть и ничего не делать, зная, что происходит?
— Могу. И более того — буду. Вы не единственный, кто может изображать упрямого осла.
— Это возмутительно! — взорвался генерал Конуэй.
— И к тому же мятеж,— кивнул Харпер.— Неприкрытая измена. Можете меня за это расстрелять. Попробуйте и увидите, что вам это даст. Мертвый я буду бесполезен.
Конуэй возмущенно посмотрел на него, тяжело вздохнул и наконец сказал:
— Вопреки моим убеждениям, я встречусь с президентом и сделаю все возможное, чтобы его убедить. Обещаю сделать это как можно быстрее, но успех гарантировать не могу.
— Вашего слова мне вполне достаточно,— сказал Харпер.— Вы офицер и джентльмен. И хотя пути наши противоположны, мы работаем ради одной и той же цели, разве не так?
Раздраженно фыркнув, он положил трубку и посмотрел на Лиминга.
— Он это сделает. Он из тех, кто непременно сдержит слово, раз уж удалось вырвать у него обещание.
— Надо сказать, дерзости вам не занимать,— с легкой завистью заметил Лиминг.— Настолько, что мне очень интересно, есть ли у вас вообще друзья. Когда-нибудь вы зайдете чересчур далеко, и вам проломят череп.
— О чем вы говорите? Конуэй — мужчина, я тоже мужчина. Мы оба стрижемся и носим брюки. Когда-то мы оба ревели во всю глотку и пачкали пеленки. И мы оба будем одинаково плохо пахнуть через месяц после нашей смерти. Я что, должен целовать ему ноги?
— Думаю, нет.
— Значит, мы с вами пребываем в блаженном согласии.