Часовые Вселенной
Шрифт:
Лоб Грэхема покрывала обильная испарина. Он крадучись проскользнул по дорожке к дверям больницы «Самаритэн». Перед встречей с Гармонией он отер со лба пот и решил ничего не рассказывать о трагических событиях, свидетелем которых он оказался.
Она, как всегда, выглядела сдержанной и спокойной. Во взгляде глубоких темных глаз ему почудилась какая-то убаюкивающая безмятежность. Однако они видели его насквозь.
— Что случилось? — спросила девушка.
— Случилось? С чего вы взяли?
— Вид
Вытащив носовой платок, Грэхем еще раз отер испарину и спросил:
— Откуда вы узнали?
— Он у вас еще влажный.— В глазах ее мелькнула тревога.— Витоны снова гнались за вами?
— На сей раз не за мной.
— За кем же?
— Это что, допрос? — осведомился он.
— В кои-то веки вы вышли из себя! — сказала она, защищаясь.
— Я всегда выхожу из себя, когда разговариваю с вами.— Он на время выбросил из головы гнетущие мысли и одарил ее призывным взглядом.— Я приду в норму, когда немножко привыкну к вам, когда мы будем видеться чаще.
— В каком смысле?
— Вы прекрасно понимаете в каком.
— Уверяю вас, что не имею ни малейшего понятия, на что вы намекаете,— холодно произнесла она.
— На свидание,— подсказал он.
— На свидание! — Она воздела глаза к потолку.— Подумать только, он явился назначать свидание! И это при том, что творится вокруг.— Она села за свой стол и взялась за ручку,— Вы, должно быть, совсем рехнулись, мистер Грэхем. День добрый, и всего хорошего.
— Сейчас не день, а ночь,— напомнил он и, притворно вздохнув, добавил: — Ночь, так и созданная для любви.
Доктор Кертис громко фыркнула и углубилась в свои бумаги.
— Ладно,— сдался он,— вижу, мне опять дали отставку. За последние дни я к этому уже привык. Давайте поговорим на другую тему. Что вы узнали?
Она отложила ручку.
— Я ждала, пока вы придете в себя. Ведь я уже несколько часов хочу вас видеть.
— Ей-богу? — Он радостно вскочил с места.
— Не обольщайтесь.— Она жестом велела ему сесть.— Все очень серьезно.
— Господи, а со мной-то разве все не серьезно? — изрек он в пространство.
— Ко мне на чай заходил профессор Фармилоу.
— Что же вы такого в нем нашли, чего недостает мне?
— Умение себя вести,— отрезала она.
Он поморщился, но промолчал.
— Кстати, очень милый старик. Вы его знаете?
— Так, немного, а теперь и вовсе знать не желаю.— Он изобразил на лице ревность и презрение.— Тихий вечерок с седеньким козликом? Кажется, он чем-то занимается у Фордэма — тропическими бабочками или еще какой-то ерундой.
— Между прочим, он мой крестный отец.— Она произнесла эти слова с таким выражением, как будто они объясняли все.— Он физик...
— Билл,— подсказал он.
Она не обратила внимания.
— Думаю, что он...
— Билл,— не сдавался он.
— Ну хорошо, хорошо,— нетерпеливо отмахнулась она.— Билл, если для вас это так важно.— Девушка старалась сохранить непроницаемое
— Вовсе не обязательно. Просто мы не знаем, сколько людей, месяцами вынашивающих какие-то идеи, до сих пор живы-здо-ровы. А потом, я пока еще тоже жив.
— Вы живы, потому что одержимы одной-единственной идеей,— ядовито заметила она, проворно убирая ноги под стол.
— Как вы можете говорить такое? — Он изобразил негодование.
— Боже правый, дадите вы мне наконец рассказать то, ради чего я вас так ждала?
— О’кей,— Он насмешливо улыбнулся.— Так почему вы считаете, что старик Фармилоу носится с какой-то идеей?
— Мы говорили о витонах. Я попросила его объяснить, почему так трудно найти против них оружие.
— Ну а он что?
— Он сказал, что мы еще не научились так же уверенно обращаться с силами, как с веществами, что мы сделали большой шаг, обнаружив витонов, но этого еще не достаточно, чтобы с ними покончить,— Говоря, девушка не спускала с Грэхема своих прекрасных глаз, следя за его реакцией.— Он сказал, что мы можем бомбардировать витонов всевозможными энергетическими пучками, но, если ничего так и не случится, мы не сумеем выяснить почему. Мы даже не можем поймать витона, чтобы узнать, отражает он энергию или же поглощает, а потом снова излучает. Мы не можем его изловить и разобраться, как он устроен.
— Мы знаем, что некоторые виды энергии они действительно поглощают.— вставил Грэхем.— Они поглощают нервные токи, жадно пьют их, как лошади, стосковавшиеся по воде. Еще они поглощают импульсы — радары этих тварей не улавливают. Что же касается загадки их строения, тут старик Фармилоу прав.
Мы об этом понятия не имеем и даже не знаем, с какой стороны подступиться. Вот в чем вся загвоздка.
— Профессор Фармилоу сказал: лично он считает, что шары обладают каким-то электродинамическим полем и умеют его произвольно изменять, обволакивая себя разными видами энергии и поглощая только те, которые нужны им для питания.— Она передернулась от отвращения,— Вроде тех нервных токов, о которых вы сказали.
— И никакой аппарат, имеющийся в нашем распоряжении, не может их воспроизвести,— пожаловался Грэхем.— А то мы бы пичкали их, пока они не лопнут!
На лице девушки снова мелькнула улыбка.
— Я сказала профессору: «Вот бы взять волшебную ложку и взбить их, чтобы получился голубой пудинг!» — Ее тонкие пальцы сомкнулись вокруг воображаемой ложки, которой она энергично покрутила в воздухе.— Странно, но моя шутка почему-то привлекла его внимание. Он стал мне подражать, все вертел и вертел пальцем, как будто играл в какую-то новую игру. Ведь я просто дурачилась — но зачем было ему дурачиться вместе со мной? Он знает об энергии куда больше, чем я могу себе представить.