Часть первая. Тропы Тьмы

Харченко Александр Владимирович

– - Молодцом держались, товарищ Керн! Я вами прямо залюбовался. Нам такие люди во как нужны!
– - он протянул к Керну ладони с расставленными пальцами.

– - Нормально, -- ответил военинструктор.

– - Вы на коллектив внимания не обращайте. Пошумят, притерпятся к вам и успокоятся. Меня тоже так принимали, когда я от куркулей сюда пришёл. Ничего, теперь все вежливые стали... Слушайте, вам в туалет не надо?

– - Нет, пока незачем.

– - Вы скажите, если что, я вас провожу. Вообще, вам ничего сейчас не нужно?

– - Нет, спасибо. Разве что один личный вопрос. Если только он не будет слишком неприличным.

– - Вы меня смущаете, -- сказал Лантанов.
– - Но вам я готов ответить на всё, что угодно. Если только это не тайна.

– - Не знаю, тайна ли это. Мне просто захотелось узнать вашу настоящую фамилию.

– -

А как вы догадались, что Лантанов -- не настоящая?

– - И Лантанов -- не настоящая фамилия, и Кристаллов -- не настоящая фамилия, и Наталья Крестьянка -- не крестьянка вовсе. Это как раз элементарно. Более того, я знаю, почему у вас именно такие фамилии. А вот настоящую фамилию всегда интересно знать.

– - У нас это не принято, -- смутился Лантанов.
– - Пришёл в коммуну -- оставь своё прошлое за порогом. Так завещал Антон Макаренко, великий педагог и коммунар.

– - Но он не завещал окружать коммуны концертиной...

– - У меня другие сведения, -- загадочно улыбнулся Лантанов.
– - О Макаренко мы знаем в основном из работ самого Макаренко, в которых некоторые технологические приёмы перевоспитания просто скрываются от публики. Впрочем, Макаренко -- это у нас очень сложный вопрос. Нам ближе педагогический опыт Всеволода Крапивина.

– - Кажется, этот педагог тоже был противником концертины.

– - Далась вам эта концертина, в конце-то концов!
– - притворно рассердился Юрий.
– - Какой вы всё-таки... противный! Зануда, как все военные!

– - Профессия обязывает, -- улыбнулся Керн.

В кабинете прозвенел звонок, вновь призывая на заседание.

– - Пора уже, -- сказал Лантанов. -- А насчёт фамилий -- это вы правы, конечно. Вот у Кристаллова, к примеру, настоящее имя -- Черевяк. Дмитрий Черевяк. Товарищ Жанна на самом деле Марина. А фамилию её я запамятовал. Ну, и так далее... Пойдёмте уже, люди ждут.

Он взял Керна под локоть и повёл в кабинет Олега Кристаллова.

Военинструктор про себя отметил машинально, что свою собственную фамилию Юрий Лантанов так ему и не назвал.

Вторая часть совещания началась с того, что товарищ Олег любезно продемонстрировал всем собравшимся две карты. Одна из этих карт представляла собой увеличенную копию той карты Сибири и Центральной Азии, которую Керн нашёл в своей комнате. То была карта Красной Зоны; товарищ Олег объяснил Керну, что там, где на карте стоят красные точки, у нуклеуса есть соратники и единомышленники. Всё это управлялось каким-то координационным центром, но как именно осуществлялось управление -- Керн совершенно не понял.

Вторая карта показывала район, где располагалась трудовая коммуна. Карта эта была покрыта пёстрым чередованием синих, красных и зелёных клякс, нанесённых спиртовым фломастером. Кристаллов объяснил, что синие объекты принадлежат куркулям; администрация коммуны почему-то твёрдо полагала, что куркули занимают объекты, принадлежащие именно трудовой коммуне. Зелёные отметки показывали на принадлежность строений и территорий к нейтральным группам, вроде местных деревенских жителей или даже дачников; однако эти территории, как понял Керн, предлагалось впоследствии реквизировать, а жителей переселить в трудовую коммуну. Наконец, в районе действовало несколько плохо вооружённых банд. Главарь одной банды, Ахтыров, сбежал в своё время из коммуны и отличался, по словам товарища Олега, крайней свирепостью в отношении членов администрации.

Керн поймал себя на том, что в глубине души он очень хорошо понимает этого Ахтырова.

– - Со всем этим отребьем нам придётся иметь дело уже в самом ближайшем будущем, -- сказал Кристаллов, подводя итог своим объяснениям, -- и прежде всего это касается вас, товарищ Керн. Судьба, не раз уже избиравшая для революции Лион и Париж, Крым и Петроград, Корею и Кубу, ныне уготовила роль очага восстания нашему Тетеринскому району. Мы должны быть готовыми не посрамить эту миссию!

Аплодисменты после этих слов превратились в настоящую овацию.

– - А теперь поговорим по вопросам внутренней безопасности, -- предложила товарищ Жанна.
– - Я сформулирую, если можно.

Олег Кристаллов, ещё восхищённый и расслабленный овацией в свою честь, кивнул в знак согласия.

Товарищ Жанна встала и весьма ёмким языком изложила ситуацию.

За последний год коммуну покинуло разными способами множество её членов. Зимой людей останавливало от ухода отсутствие тёплой одежды

и средств для добычи огня, а также то, что беглецов легко было выследить по следам на снегу и притащить обратно. С наступлением весенних оттепелей проблема становилась всё более серьёзной. Если в позапрошлом и даже в прошлом году массового бегства можно было не бояться, поскольку люди предпочитали бесплатную кормёжку и крышу над головой превратностям жизни в поражённом мировой войной "свободном обществе", то теперь ситуация изменялась на глазах. Несмотря на все усилия администрации, из внешнего мира в трудовую коммуну проникали слухи о каких-то начинающихся глобальных преобразованиях, о создании на уцелевших территориях нового международного альянса, о возрождении производства. Это заставляло "средний класс" -- силу, до войны ориентированную прежде всего на потребление товаров и на осуществление мелких административных функций, -- серьёзно беспокоиться в ожидании лучшей доли, которую они могли бы легко упустить, сиднем сидя в коммуне. Нарастал гражданский протест -- явление, неслыханное в предыдущие два года существования организации. Окрылённые величием масштабных идей полного преобразования мира, члены администрации игнорировали поначалу эту волну меняющегося настроения. Возможно, момент был упущен. Люди начали волноваться и бунтовать. Дошло до того, что в марте месяце множество наиболее активных возмутителей спокойствия сидело по баракам, окна которых предусмотрительно были забаррикадированы снаружи. Оставшись на голодном пайке, без дров и без бани, часть нарушителей режима пошла на мировую, приняв требования администрации; однако теперь, когда снег уже почти растаял и по ночам температура не всегда падала ниже нуля, несознательное население вновь становилось всё наглее и наглее. Многие убегали к куркулям или к бандиту Ахтырову. Жители коммуны устраивали митинги протеста. В один из таких митингов ворвался как-то Лантанов с плёткой, охаживая отребье направо и налево; однако у него не только отобрали плётку, но и засветили ему кулаком в глаз. С тех пор Юрий серьёзно недомогает по нервной части и стал активным сторонником самых жестоких усмирительных мер. Население болтает что попало, не выходит на работы и регулярно угрожает послать депутации к городским или даже областным властям -- за помощью в борьбе против носителей светлой идеи. Но хуже всего то, что пора начинать уже посевную, если верить старинным церковным календарям для крестьян, а эти возмутительные тунеядцы саботируют всю работу и орут тем временем во всю глотку о каких-то своих "неотъемлемых личных правах". Дошло до того, что драпать из коммуны начали не только организованные группы мужчин, но и одинокие молоденькие девушки.

– - Она ведь может там теперь всё что угодно сотворить, у куркулей у этих!
– - возмущалась товарищ Жанна.
– - Сексом, к примеру, заниматься начнёт! Или вообще там -- платьев накупит!

Олег Кристаллов смущённо хихикал в кулак при мысли о такой перспективе для беглянки.

– - Олег, это не смешно, -- обиделась товарищ Жанна.
– - Мы строим новый мир, а они трахаться будут?!

Беглецов выходило столько, что пора было устраивать перепись. Но даже эта элементарная задача выглядела слишком опасной для исполнения, с точки зрения рядовых членов администрации. Товарищ Жанна предлагала выделить отряд для осуществления силовых акций разного рода прямо из состава населения коммуны, но это выглядело слишком опасным. Население, получившее в свои руки оружие и власть, могло не ограничиться протестами и применить к администрации коммуны грубую силу. Большинство других сотрудников не согласилось с этим вариантом, и принято было другое решение: вызвать из города опытного военинструктора.

– - Вот видите, сколько у вас будет работы, товарищ Керн?
– - подвёл Олег Кристаллов своеобразный итог выступлению товарища Жанны.

Керн согласился и сказал, что он начнёт свою работу с переписи населения коммуны.

4. Население.

В блок номер один, где помещалось двести расчётных человеко-мест, Керна не вызвался сопровождать никто. Военинструктору объяснили, что в этом бараке помещаются молодые мужчины -- самая опасная и агрессивная часть "перемещённых", с которыми проблем было больше всего. Кристаллов выписал ему документы на осмотр и перепись обитателей блока. Керн предъявил эти документы часовому, стоявшему с ручным пулемётом наизготовку подле служившего блоком строения. Отворились ржавые засовы на дверях, и Керн вступил во мрак обиталища страшных "перемещённых лиц".