Часть первая. Тропы Тьмы
Шрифт:
– - Товарищ Керн? А вы не женаты, случайно?
– - Пока нет, а в чём дело?
– - Ну... для женатого мужчины в повседневном женском быте гораздо меньше тайн.
– - Кгхм?
– - вопросительно кашлянул Керн.
– - Пойду скажу им сперва, чтоб нижнее бельё с батарей прибрали.
– - А, понятно! Хорошо, хорошо...
В женском блоке, против ожиданий Керна, тоже пахло отнюдь не цветами. Вместо нар здесь стояли дачные раскладушки, отделённые друг от друга ширмочками из натянутой меж досок некрашеной бязи. В конце длинного коридора, образованного краями ширмочек, стояла старая
– - Женщины сами готовят?
– - спросил Керн у Натальи Крестьянки.
– - Нет, это в гигиенических целях. Для стирки, -- пояснила та.
Женщин было довольно много; никто из них не выглядел моложе тридцати пяти лет. Все они сидели рядком на своих шатких кроватях и равнодушно смотрели на идущего по проходу Керна.
– - По женской части у нас порядок образцовый, -- похвасталась Наталья Крестьянка.
– - Все и работницы, и песни поют, и сознательные. Понимают, чья рука их кормит!
– - А можно мне перемолвиться с ними парой слов наедине?
– - попросил Керн.
– - Пока нельзя, -- улыбнулась в ответ Наталья.
– - Таков, понимаете, порядок! Потом, если хотите, можно будет. Но это позже, гораздо позже... и лучше, конечно, не в этом блоке, а в номере пять. И всё равно, желательно это делать, так сказать, под контролем старших товарищей. Уж поверьте мне!
От этих слов на Керна потянуло чем-то неприятным, вроде кладбищенского холодка.
Он ограничился переписью в блокноте всех присутствующих женщин; каждая из них указала ему на свой род занятий до появления здесь, в лагере. Военинструктора поразило, какое количество женщин представились ему как "жена бизнесмена" или "жена менеджера". Керн, воспитанный в небогатой трудовой семье, даже понятия не имел, что такое количество случайно собранных в одном месте людей может не иметь собственной постоянной профессии.
– - А вы, небось, из пролетариев будете?
– - спросила его одна из женщин.
Отец Керна был историком, а мама работала на заводе проектировщицей, но военинструктор, подумав, согласился, что он будет из пролетариев.
– - Предки, небось, пили?
– - продолжала допытываться женщина.
– - Почему вы так думаете?
– - поинтересовался Керн.
– - Вид у вас того... простоватый. Так всегда бывает, когда родители пьют. Вы, наверное, и в тюрьме сидели, да?
– - Нет, -- улыбнулся ей Керн, -- не успел.
– - То-то и оно -- "не успел", -- кивнула женщина, вглядываясь в Керна с каким-то холодным сочувствием.
– - Разговорчики, Миладова!
– - резким окриком прервала её Наталья Крестьянка.
Керн пожал плечами и двинулся дальше. Сзади почти откровенно перешёптывались: "сразу видно, из рабочего района... обыкновенный гопник... лицо бандита... да разве же нормальный человек палачом работать станет?.. наоборот, парня пожалеть надо... испортила его наша рассейская жизнь...".
– - Вы на них не обращайте внимания, -- шепнула в ухо Керну Наталья Крестьянка.
– - Бабы -- они такие. Всегда посудачить любят!
– - А вы не препятствуете?
– - Если препятствовать, так тут вообще никого не останется. А эти -- и в столовой по разнарядке, и техничками, и в
– - В других женских бараках у вас такой же порядок?
– - Не в бараках, а в блоках. Здесь, между прочим, не тюрьма, а место для трудового воспитания нового человека. Но порядок у женщин везде образцовый, это да. Разве что девчонки в четвёртом иногда пошаливают, знаете, немножко так. Но за это у нас в пятый легко загреметь.
– - А в пятом... блоке? Там что у вас?
– - А, это для порченых. В половом смысле, понимаете. Ну, бывает, кто-то работал раньше по интимной части, или там просто опытом делиться любит. А у нас это не принято, распаляет нездоровое воображение. Видели наш лозунг? "Любовный роман -- всё ложь и обман!". Вот так-то, товарищ Керн!
– - Звучит как стихи, -- заметил Керн.
– - А кто, собственно, придумал этот лозунг?
– - Тамара Фёдоровна, конечно. Она у нас по работе с населением.
– - А почему вы предлагали мне перемолвиться словечком с женщинами именно в блоке номер пять?
– - Они к мужчинам привычные. Понимают.
Керн только рукой махнул. Он не стремился пока что вникать в подробности сверх самого необходимого.
В блоки номер три и семь пришлось идти самому. Здесь на топчанах жили спокойные, много что повидавшие в жизни мужики. Про Керна они знали, что он палач, что он убил Бенедиктова и что скоро он примется за всех остальных. У Керна возникло ощущение, что это их нисколько не волновало.
– - Как судьба повернётся, -- говорили они.
– - Чего тут дёргаться-то попусту! Всё одно -- человечеству крышка!
– - А вдруг не крышка?
– - поддавшись искушению, вступил в спор Керн.
– - После ядерной войны -- всему крышка, -- резонно объяснили ему.
– - Суди сам: ядерная зима -- раз, глобальное потепление -- два, всё отравлено радиацией -- три, жрать нечего -- четыре. Работать никто не хочет и не умеет -- пять. Какая разница, где жить и что делать? Ну, лет на десять, может, ещё хватит всей этой камарильи. Потом, глядишь, император какой-нибудь появится. Помучает оставшихся ещё лет сто, а там либо от рака все помрут, либо реки пересохнут. В общем, мы всё, что могли, уже сделали. Пожили -- и хватит, а как помирать -- так какая, мать её, разница?!
Однако, хотя в целом мужики и собирались помирать, в частностях индивидуальной жизни каждый из них проявлял немалую практичность. Среди них было заметно даже некоторое стремление к коллективизму, связанному прежде всего с совместным использованием орудий труда.
– - Я блесенок наделал, -- повествовал Керну один из мужиков, -- всю зиму ходили по очереди рыбу ловить. Тут в проруби хорошо на блесну идёт! Жалко вот только, морда у меня не задалась! Будь у меня морда, я б столько толстолобика брал! С толстолобика можно жиру натопить рыбьего, он вместо масла хорошо идёт. А на жиру уже и окунька поджарить можно, а?! Ты, если меня там приписали, ты блёсны за мной не выбрасывай, ладно? Они на следующую зиму мужичкам ещё и не так пригодятся! В следующую-то зиму, чай, консервы кончатся, жрать-то совсем нечего станет. А так, глядишь, ещё кто лишний годик и продержится, а?!