Часть первая. Тропы Тьмы
Шрифт:
"Слышишь, тру-у-бы игра-а-ют?
Час распла-а-ты наста-ал!"
Кобыла Керна встала как вкопанная, захрапела; лошадь под Лантановым прядала ушами, силясь уловить неведомый звук. Ещё не успело смолкнуть в перелесках трубное эхо, а уж взвились далеко за полем на противоположном берегу потревоженные птицы, и докатился тонко, как комариное пение, издалека в ответ тот же самый трубный призыв. Впрочем, этот ответный звук был проще по исполнению, и ещё слышался в нём какой-то иноземный, чуждый русскому уху элемент: "VЖlker, hЖrt die Signale! Auf zum letzten Gefecht!"– -
Отзвучало -- и смолкло.
– - Это-то ещё что такое?
– - спросил Керн у своего попутчика, держа здоровой ладонью скомканные поводья.
Лантанов пожал плечами в недоумении.
– - Куркули, наверное, -- сказал он наконец.
– - У них дозорные каждый день в четыре часа на трубах упражняются. Но вот такого вот сигнала я ещё ни разу от них не слышал.
– - Не слышали?
– - спросил военинструктор.
– - Или не знаете?
– - Знаю, в том-то и дело, -- ответил Лантанов с лёгкой дрожью в голосе.
– - Я ведь жил у них. До того, как сюда перебрался. Этот сигнал у них боевым считается. Боевым, понятно?! Накрылись мы, похоже, медным тазом!
– - И что это значит?
Юрий тяжело вздохнул. Ответил медленно, выталкивая из себя слова.
– - Нам крышка!
Военинструктор увидел вдруг, что его спутник испуган по-настоящему.
– - Знаете что, поехали-ка обратно, -- предложил он.
5. Куркули.
Того, что произошло в следующие три-четыре часа, Керн не мог себе представить ни при каких обстоятельствах.
В коммуне царила паника. Члены администрации отчаянно метались туда-сюда между конюшнями, складами, административным корпусом. Товарищ Олег, подозвав к себе Керна, вручил ему бразды командования и велел немедленно проверить расположение огневых точек по наружному периметру. Пока Керн занимался этой бессмысленной и неблагодарной работой, вдруг как-то само собой обнаружилось, что всё руководство коммуны укатило по дороге в неизвестном направлении, оставив по себе апрельскую грязь, растасканную в обилии на сапогах по общественным помещениям, и прихватив взамен все запасы продовольствия из административной столовой.
На столе у товарища Кристаллова лежал тетрадный лист с большой расплывшейся печатью. На листе было сказано, что военинструктор товарищ Керн остаётся временно исполняющим обязанности коменданта вплоть до окончания критической ситуации. В помощь Керну оставлены были шесть стрелков дозора, четверо из которых тоже незаметно дезертировали.
Осмотрев поселение, военинструктор вернулся в кабинет товарища Олега и всё-таки не выдержал -- расхохотался до истерики. Он хохотал и хохотал, бил себя в грудь кулаком, перхал, сипел и рвал горло, но остановиться был физически не способен: мозг не сдюжил. Истерика, ожидавшаяся с самого утра, длилась минут пять.
Отсмеявшись, Керн нашёл в столе Кристаллова пачку хорошей дорогой бумаги и стилопринтер. Вооружившись этими канцелярскими инструментами, он составил краткий документ, от которого веяло романтикой далёких лет революции.
В 2-х экз.
В связи с
перемещённых лиц N61-обл. принимаю руководство коммуной на себя
(в соответствии с мандатом областного рабочего комитета) -- КЕРН.
Далее следовала чёткая роспись, за нею -- число и печать.
Теперь, уже в новом своём качестве, Керн нашёл своего соседа по комнате -- дозорного.
– - Ну, -- спросил тот, поражённый размахом тотального бегства, -- может, население тоже отпустим?
– - Посмотрим, -- ответил Керн.
– - Не боишься куркулей?
– - Боюсь, -- сказал Керн честно.
– - Я всегда боюсь того, чего не видел. Вот увижу -- и перестану бояться.
– - А с населением-то что делать? Выпускать или не выпускать?
Керн вспомнил свои контакты с "населением" и пожал плечами в недоумении:
– - Пусть пока сидят... под шконками. Позже разберёмся, что с ними делать. Лучше скажите всё, что знаете об этих куркулях.
О соседях-куркулях стрелок дозора Алибек Мухтаров знал куда меньше, чем о таинственном и секретном обществе "гостиоров". В нескольких скупых фразах он поведал, что куркули явились сюда, в эти края, два года назад, скооперировались со школой-интернатом, принадлежавшей ранее Красной Зоне, и, действуя обманом и наглостью, постепенно захватили разнообразное имущество и сельскохозяйственные объекты вокруг одинокой и всеми покинутой трудовой коммуны "Кузня Горящих Сердец".
– - А на что они живут, куркули эти?
– - спросил Керн на всякий случай.
Дозорный с готовностью принялся загибать пальцы.
– - Известно на что! Кирпичом спекулируют -- раз. Свинюшек на наших фермах откармливают -- два. Автомастерскую открыли, ремонтируют там, газогенераторы ставят, инженерию всякую. Это три! Ну, и земелька их... тоже... кормит.
Последнюю фразу Алибек произнёс замирающим от тоскливой зависти тоном.
– - Где они берут кирпичи?
– - Заводик построили...
– - Да... интересные куркули! Получается, они ведь сами работают?
– - И сами тоже. Но тут важно, что они детей эксплуатируют, школьников. Платят им гроши, едой платят, а сами набивают суму!
– - со злостью сказал Алибек.
– - В наше время и еда -- много, -- философски заметил Керн.
– - На еду детям государство ещё выделяет, -- ответил дозорный.
– - Даже этим выделяет, -- он полупрезрительно ткнул пальцем через плечо в сторону блока номер один, -- а уж детям и подавно. Их учить надо, лечить, воспитывать! А не к кирпичам приставлять...
Керн усмехнулся иронически:
– - Мне казалось, вы здесь чтите опыт Макаренко.
– - Кто чтит, а я нет, -- возразил Алибек.
– - Макаренко, он вроде Сталина был: при нём всё работало, а нет Макаренко -- и где, собственно, его педагогические успехи? Вот кто всегда ставил себя над коллективом! Причём над любым: что над учениками, что над коллегами... Одно слово: заведующий!
– - В этот последний термин дозорный вложил почему-то изрядный запас потаенной душевной боли.
– - Вы педагог по образованию?
– - с интересом спросил Керн.