Частная жизнь парламентского деятеля
Шрифт:
В сердце Бланки вспыхнула радость, которая всегда охватывает женщин, когда мы говорим им, что их любим.
— Правда? — спросила она.
— Вы знаете это,— ответил Мишель,— но вы, быть может, не понимаете, каких страшных усилий мне стоит не поддаться искушению и не погубить вас. Только подумайте: мне пришлось жать руку этому человеку, чуть не поздравлять его, подумайте, он говорит со мной о вас, вспомните, что я буду вашим свидетелем, что я, я сам, своими руками, отдам ему вас. Я никогда не знал, что такое ненависть, но его… его я ненавижу.
— Вы ненавидите его и хотите, чтобы
Это возражение смутило Тесье.
— Вы сами, Мишель, видите,— продолжала молодая девушка,— что это невозможно, выше человеческих сил, чудовищно… и безчестно, да, безчестно относительно его; ведь если бы он знал, что мы любим друг друга, он бы сам с ужасом отказался от этого брака. И повторяю: все это чудовищно, чудовищно! Нельзя так принуждать себя против воли, против сердца… Я, по крайней мере, не в состоянии. Я выхожу из себя при одной мысли, что вы требуете этого так настойчиво, точно это может быть вам приятно. Если бы вы любили меня, если бы вы меня когда нибудь побили…
— Бланка!..
— Да, если бы вы меня любили, у вас бы не было такого героизма. У меня же его нет… Нельзя быть сильным, когда любишь.
Этот упрек всегда попадает в цель. Женщины это знают и это их великое оружие, так как мы ни за что не миримся с тем, чтобы сомневались в нашей любви.
— Я умоляю вас, Бланка,— с жаром сказал Тесье,— не говорите мне этого, я совсем не так мужествен, как вы думаете, и мои силы истощаются. Я не герой, я просто человек, несчастный человек, который чувствует, что все ускользает от него, но во что бы то ни стало хочет исполнить свой долг до конца.
— Ваш долг? И вы уверены твердо, в чем он состоит? Неужели он велит вам заставить меня выйти замуж против воли? По какому праву вы это делаете? Мы не смеем видеться, не смеем любить друг друга,— хорошо, мы не будем видаться. Но разве из этого вытекает для меня необходимость выйти замуж за Граваля? Будьте же последовательны. Если я не хочу быть его женой, зачем принуждать меня? Все, моя мат, отчим, вы сами — все, все меня мучат заботой о моей будущности. Разве я думаю о ней? Под тем предлогом, чтобы моя жизнь устроилась так, как существование других людей, вы хотите, чтобы я принесла себя в жертву и обманула честнаго человека. Да, обманула; вы же не станете меня уверять, что я не обману его, отдав ему руку в то время, когда другому принадлежит сердце. Подумайте, умоляю вас, и потом попробуйте сказать, что я не права, что то, чего вы от меня требуете, не чудовищно.
— Вы молоды, Бланка, вы думаете только о настоящей минуте. Но поймите: мы разлучены навсегда, я ничего не могу сделать для вашего счастья. Я был виноват; страшно виноват, внушив вам любовь к себе. Но кто знает, может быть, будущее, на которое я вас толкаю, заменит вам счастье. Вы никого не обманете; ему будет хорошо; кто может быть несчастливым с вами?..
— О, пожалуйста без фраз!
— Я и не говорю их, уверяю вас; через несколько лет вы меня забудете… Не отрицайте этого; вечнаго нет ничего. Да, потом…
Она встала с жестом отчаяния, сказав:
— Молчите, вы меня сводите с ума. Я кончу тем, что соглашусь только ради того, чтобы не слушать вас. A я не хочу соглашаться, не хочу и
Бланка разразилась слезами, горе сломило ее; ни сдерживать, ни скрывать его она уже не могла больше. Мишель боролся, он смотрел на несчастную девушку, охваченную безъисходным отчаянием, видел, как она безпомощно рыдала и эти слезы, жалобы, точно мощное дыхание бури подняли его и бросили к ея ногам.— Нет, Бланка,— шептал он,— нет, я больше не скажу ничего неприятнаго вам. Нет, я не буду просить, что бы вы принесли себя в жертву, чтобы вы стали женой человека, котораго никогда бы не полюбили. Слушайте же: я вас люблю, люблю, люблю, ничего другого я не буду говорить. Не плачьте, дорогая моя, мне так тяжело видеть ваши слезы. Смотрите, я весь ваш, я больше не противлюсь чувству, у меня нет воли, я вполне принадлежу вам.— Он отнял от глаз ея руки, покрыл их поцелуями, его губы искали ея губ. Счастье засветилось о влажных еще глазах молодой девушки; но она слабо отталвивала Тесье.
— Вам не нужно было приезжать,— сказала она,— было лучше все мне предоставить, забыть меня…
— Я ни о чем другом не мог думать,— отвечал Мишель.— У нас не хватило сил. Разве мы виноваты в том, что так любим друг друга?
Их губы слились в поцелуе.
— Нет, нет,— сказала Бланка, закрывая лицо, но Мишель снова привлек ее к себе.— Я не оставлю вас,— сказал он,— я хочу, чтобы вы навсегда стали моей.
— Молчите,— еле слышно произнесла она.
— Это не может так продолжаться,— с силой говорил Мишель,— жизнь проходит, а мы любим и страдаем.
— Вы должны принадлежать мне, не смотря ни на что. Я не знаю как, но это будет! Не прощайте, а до свидания. Я вернусь за вами.— Бланка стояла перед ним и он горячо обнял ее, поцеловал в волосы, в лоб, в губы. Потом, оторвавшись от молодой девушки, быстро ушел. Трепещущая, разбитая Бланка осталась одна.
Еще с минуту длилось нервное возбуждение, охватившее Тесье. Он отдавался своему чувству без разсуждений. Последнее испытание разрушило все, что сдерживало его до сих пор — его обязанности, положение, привязанность к семейству, ничто больше не имело силы. Тем хуже для всех, он не будет больше бороться, он побежден. Он чувствовал, как им овладевала слабость, которая обыкновенно является в человеке, когда его постигает огромное, неотвратимое как судьба несчастие.
Как всегда бывает при подобных внутренних кризисах, Тесъе чувствовал потребность в физическом движении. Он отослал карету и пошел домой пешком, выбирая уединенныя улицы. Забываясь, он жестикулировал, говорил вслух, оправдываясь или повторяя отрывочныя слова. Мишель, машинально, по привычке, вернулся к дому, и только перед своей дверью пришел в себя и вспомнил, что его ждет Сусанна, что она знает, где он был, что ему сейчас придется объясняться с ней, признаться во всем или изобрести новую ложь.