Частный детектив. Выпуск 5
Шрифт:
Репортеру, конечно, не терпелось выяснить подробности моего вчерашнего визита к Джонни Трою. Я рассказал ему все, как было, не сомневаясь, что моя информация не будет ни искажена, ни “дополнена” отсебятиной. Этого репортера я хорошо знал: честный и способный малый. Но лучше бы мне дали выспаться.
Чуть позже еще четыре аналогичных звонка. Чтоб они провалились! Вообще–то удивляться не приходилось, ведь в настоящий момент самоубийство Джонни Троя — сенсация, похлеще приближающихся выборов.
Был я единственным “посторонним”, который
Позвонил в отдел убийств; Сэмеона на месте не оказалось. Я пообещал перезвонить и предпринял дерзкую попытку приготовить завтрак.
С этим у меня напряженка. Яичница — потолок моих достижений. Даже маисовую кашу мне не удается толком сварить. Получается какая–то несъедобная клейкая масса. И на этот раз было то же самое. Я со вздохом посмотрел на плоды своего кулинарного искусства, опустошил кастрюлю в помойное ведро и сунул в мойку. На этом завтрак закончился. К счастью, по утрам я никогда не испытываю чувства голода.
После этого я снова позвонил Сэмеону — и поймал.
— Как насчет моей просьбы? Что–нибудь есть в архивах?
— Здесь — ничего, Шелл. Но ФБР отреагировало.
— Выкладывай.
— Чарли Вайт чист, как стеклышко. Но Френсис Бойл провел шесть месяцев, с февраля по июль включительно, в 61–ом году в тюрьме по статье 487. Автомобили. В Сан—Франциско.
Я хорошо знал уголовный кодекс и сообразил, что кто–то украл машину.
— Я не совсем понял. Кто такой Фрэнсис Бойл?
— Джонни Трой. Это, его настоящее имя.
Ну что я за недотепа! В Голливуде не найдешь ни одного человека, который выступал был под собственным именем. Вообще–то в этом нет ничего плохого, но некоторые девушки используют не только фальшивые имена, но и фальшивые волосы, ресницы, зубы, бюсты. По–моему, сейчас они разрабатывают еще кое–что, так что в скором времени мужчины будут получать больше удовольствия в магазине скобяных товаров.
Я задумчиво произнес:
— Шесть месяцев, да? Теперь мне ясно, почему он и его союзники, вроде Себастьяна, не хотели, чтобы копались в его прошлом. Да и потом “поет Френсис Бойл” звучит простовато…
Внезапно я нахмурился:
— Больше ничего? Не пришил ни одной старушки или…
— Нет, похоже на то, что эти полгода пошли ему на пользу. Сообщать это в прессу не имеет смысла. Теперь он мертв, после того за ним нет никаких грехов.
“Совсем как сын Джека Джексона”, — подумал я. Иногда цель достигается одним звонким шлепком. Конечно, бывает и так, что после трех–четырех мелких нарушений, оставшихся практически безнаказанными, парень теряет чувство страха и решает ограбить банк или убить богатую старушку.
— Большое спасибо,
Новостей не было. Тони Ангвиш исчез. Бубби не говорил даже “бу”. А Сэм, к счастью, не получал новых жалоб на недопустимо грубое обращение Шелла Скотта с покойным Джонни Троем.
Я положил трубку, привел себя в порядок, накормил рыбок и вышел из дома, думая о том, что зачастую неудачное начало дня не означает, что весь день пропал.
Сильвия Вайт мне тепло улыбнулась и сказала:
— Ох, теперь я олл–райт. Тогда я была в страшном напряжении, но сегодня я не стану плакать.
Я позвонил ей, информируя о событиях вчерашнего дня и предупредил, что заеду к ней в отель “Халлер” на Вирширском бульваре. Мы сидели уже минут 10 в ее комнате, разговаривая о ее брате, о этом деле, о смерти Джонни Троя. Она казалась менее напряженной, чем вчера утром — наверное потому, что мы уже немножко познакомились.
— Это так страшно, не правда ли? — говорила она. — Сначала Чарли, а теперь вот Джонни.
— Вы знали Троя?
— Я встречалась с ним всего лишь раз. С месяц назад, когда он приезжал в Роял Крест повидать Чарли. Такой красавец, у меня даже мурашки побежали по телу.
Я подумал, что ее саму можно назвать мурашкой. Рост у нее был всего 4 фута 11 дюймов, как она доложила. Вместе с тем она была очаровательной куколкой, именно так я ее назвал, когда увидел впервые. Ее фиалковые глаза поблескивали, тоненький голосок звенел. Черные волосы на затылке были закручены в пучок, или как это называется у девушек? Он делал ее на полдюйма выше.
Я спросил:
— Вы не припомнили что–нибудь еще из слов Чарли о Мордехае Питерс?
— Я все вам рассказала, Шелл. Я была у него последний раз в воскресенье. Неделю назад. Больше я уже не видела его в живых.
Она помолчала.
— Я вам говорила, что целый месяц он ужасно нервничал, был страшно напряженным, а тут расслабился. Я сказала ему об этом, он рассмеялся, и сказал, что доктор, “старик Мордехай”, помог ему. Вот тут–то он и упомянул о том, что ходил к нему на консультацию, но не стал вдаваться в подробности В то воскресение он был в странном настроении. И он без конца гонял одну и ту же пластинку Я до сих пор слышу ее. Первая, записанная Джонни еще до того, как о нем кто–то узнал. “Аннабел Ли”.
Это был приятный легкий разговор, от солнца комната нагрелась, но мне вдруг показалось, что солнце нырнуло за тучу. Холодок пробежал у меня по спине. “Аннабел Ли” “…мы любили любовью, которая больше любви…” Та самая пластинка, которую вчера вечером снова и снова проигрывал Джонни Трой.
— Чарли повторял ее много раз?
— Да. Это была его любимая пластинка из всего большого репертуара Джонни, так он сказал. Старая, поцарапанная, куда хуже всех новых Чарли считал, что голос Джонни тогда звучал лучше, естественнее и натуральнее, без всех этих электронных устройств, которые теперь используют, чтобы форсировать звук.