Частный детектив. Выпуск 5
Шрифт:
Раздались аплодисменты; я почувствовал, что Рональду придется плохо. Знай он меня получше, заткнулся бы.
А Ронни продолжал выпендриваться перед восхищенными дружками.
— Спич! Спич! — радостно закричал он. — Кто хочет прославить героя?
Слыша их хохот, никто бы не поверил, что мы обсуждаем смерть Чарли Вайта. И это решило вопрос.
Я наклонился и сжал плечо Дангера двумя пальцами. Мне–то показалось, что сжал я совсем немножко, но он завопил, как испуганный кролик.
— Приятель, сейчас не время и не место устраивать балаган.
—
В этот момент я случайно взглянул на Гарри Вароу. Он весь превратился в слух, боясь пропустить хотя бы одно словечко, и блаженно улыбался. Даже глаза у него потеплели. Паршивая улыбка, но я был слишком разгорячен, чтобы задумываться над этим.
Рональд Дангер, поощряемый невнятным бормотанием за спиной, продолжал распространяться насчет силы, физической и умственной. “Насилием никогда ничего не решалось, — заявил он. — В наши дни многие этого не понимают!”
Встав в позу оратора, он заговорил с видом трибуна:
— Слова — моя сила и моя жизнь. Книги — мои друзья. И те, кто любит книги. Поэтому, мистер Герой, мы не можем сражаться. Уверен: вы не читаете книг!
— Почему же. Я читал одну книгу.
— В самом деле? Художественную?
— Да, весьма забавную.
— Что: юмористическую?
— Да, юмористическую.
— О, Господи! Расскажите нам о ней.
— Она называлась “Ляг и умри”.
Он побледнел, губы у него сжались, он даже качнулся. Но потом фыркнул:
— Я отлично знаю, что вы ее не читали.
— Представьте — читал.
Он улыбнулся, увидев выход:
— Прекрасно. Тогда скажите, что вы о ней думаете. Поделитесь своим мнением о ее остроумии, о ее нюансах и символике.
— Вас действительно интересует мое мнение?
— Да.
— Откровенное мнение?
— Конечно.
— Олл–райт. Это была одна из тех книг, на которые с самого начала противно смотреть. Я с большим трудом наставил себя взять ее в руки. Первая же фраза нагнала на меня тоску. Я сразу утратил к ней интерес, но мне хотелось знать, за что ее так хвалят критики. Что касается фабулы, она на самом низком уровне, где–то в самом начале достигает хилого климакса и сразу же иссякает. Ваши герои наделены теплом севера и шармом смерти от удушения. Книга совершенно лишена остроумия, нюансов и узнаваемого символизма, но зато перенасыщена скукой. Что касается…
— Какой же вы скот! — закричал глубоко уязвленный автор.
— Вы сами попросили меня высказать свое мнение. Могу только добавить, что теперь, узнав подлинную цену критики, я до конца своих дней не стану читать ни одной книги с подобной репутацией.
— Которые не продлятся слишком долго, мы надеемся!
— Все авторы на один манер. Честное мнение их не устраивает. Но я убежден, что даже вы сами в душе со мной согласны.
В комнате стало очень тихо, настолько, что стало слышно, как звучит так же пластинка: “…и ничего иного — лишь любить и быть любимой мною…”
Я повернулся к Джонни Трою и сказал:
— Большое спасибо за то, что вы уделили мне столько времени,
— Пустяки.
Он проводил меня до двери. Уже на пороге я еще раз повторил:
— Еще раз спасибо. Не стану кривить душой, я не испытываю большого сожаления, что отстегал мистера Дангера, но вообще–то я не люблю приходить в дом к человеку и облаивать его гостей.
Трой усмехнулся:
— Вы облаяли Ронни заслуженно. Возможно, это пойдет ему на пользу. Все говорили ему столько раз, что он написал шедевр, что он сам этому поверил.
— Вы не считаете его роман шедевром?
Он рассмеялся.
— От него разит, как от макрели, гниющей под лунным светом. Это не мои слова, я их где–то вычитал.
Он замолчал.
— Мы достаточно унылое сборище, да?
— Я вас не включаю, мистер Трой. И это вполне искрение. Но что касается ваших друзей, я не в диком восторге.
— Черт подери, это разве друзья?
Он пожевал губу:
— И я не лучше их всех. Без Чарли… я не смогу продолжать. Это факт.
Эти слова меня неприятно поразили. Безнадежность… Даже не отчаяние, а полная покорность судьбе. Я возмутился.
— Послушайте, я знаю, как вам трудно петь в отсутствии Чарли. Такое часто случается. Но имеются различные приемы терапии, возможно, даже гипноз…
— Все не так просто; может быть, я вам позднее все объясню. Но не сейчас. Чарли был другом. Настоящим другом, не то что эти… — он кивнул головой. — Во всяком случае, вплоть до нескольких последних месяцев…
Последняя фраза меня поразила.
— Что вы имеете в виду? Что изменилось несколько месяцев назад?
— Достаточно. Интервью окончено, Скотт. Во всяком случае, на сегодня.
Он снова покусал губу.
— Знаете, мне кажется, мы бы с вами поладили, если бы…
Он не закончил.
— Мне тоже кажется, что вы — настоящий парень! — сказал я от чистого сердца. И почему только Трой терпит этих слизняков? Он протянул мне руки; его правая была перевязана, и я пожал левую.
— Назад к веселью, — сказал Трой, усмехаясь. — Они готовы разорвать вас на мелкие кусочки.
— Не сомневаюсь. И некому промолвить словечко в мою защиту.
— А я? Я обязательно его промолвлю.
Я подумал, что оно так и будет.
Я вышел из апартаментов и пошел к лифту. Вослед летел дивный голос с заезженной пластинки: “но любили любовью, которая больше любви, я и моя Аннабел Ли”.
Глава 7
Наконец–то, вымылся, переоделся и плюхнулся в кресло; есть о чем поразмышлять; например — о компании в доме Джонни Троя. Но мысли перескочили на тех трех гадов. Тех самых, которые пытались меня убить.
Если покушение не связано с делом Чарли Вайта, то сиди хоть до самого утра — ничего не надумаешь. Но если такая связь существовала… Тогда возникала куча других вопросов. Кто, почему, мотив, наводка, ну и тому подобное. Например, откуда эти гады узнали, что я поеду по Бенедикт—Каньон Драйв?