Человечность
Шрифт:
— Комбат велел предупредить: танки! — торопливо проговорил он и повернул назад.
В утреннем тумане было плохо видно, но гул моторов слышался отчетливо. Наступало высшее испытание для сорокапятчиков, то, для чего они прежде всего и были приданы пехоте.
Гул усиливался, накатывался на передний край.
— Отсекать пехоту от танков! — донеслось из траншеи.
Винтовочные хлопки, автоматные и пулеметные очереди вплелись в гул моторов — тотчас заговорили танковые пушки. Слева вспыхнуло второе взводное орудие:
Танки били из пушек и пулеметов — над полем повисла густая сеть трассирующего огня.
— Орудие влево! — крикнул Крылов.
Расчет взялся за станины, но развернуть пушку не смог: огневая площадка была мала.
— Выкатываем в поле! Быстро!
Теперь ничто не мешало стрельбе.
— Подкалиберный! — Крылов уловил щелчок посланного в казенник снаряда, разом поймал в панораму передний танк. Возбуждение исчезло, мысль работала предельно четко: в лоб не возьмет, в гусеницу бесполезно. Он перевел угольник под башню. Так, в самый раз.
Он нажал на спуск — выстрела не было.
— Снаряд, черт побери!
— Замок.
— Сменить снаряд!
Но и от другого снаряда замок не закрывался.
— Давай бронебойные! — Крылов оттолкнул Гришкина, начал заряжать сам. Замок оставался внизу.
Танки повернули вдоль траншеи. Они шли кучно, подставив Крылову борт, восемь и еще два. До них не было и ста метров. Он мог бы выстрелить двадцать раз в минуту, но не выстрелил ни разу. Он беспомощно смотрел на танки, и Вилов с Ушкиным смотрели так же беспомощно. Лишь Гришкин еще пытался закрыть замок.
Оставшись без пехоты, танки скрылись в низинке у села.
— Почему орудие не вело огонь?! — Крылов вздрогнул от голоса старшего лейтенанта Афанасьева.
— Замок.
Афанасьев взглянул на растерявшихся сорокапятчиков, на подкалиберные и бронебойные снаряды, валявшиеся вперемешку между станинами, на открытый орудийный замок, на посланный в казенник снаряд.
— Лопатку!
Он ударил ручкой лопатки по рычагу полуавтоматики — замок медленно стал на место.
— Смазка не разошлась…
Он ничего больше не сказал. До того как расчеты выехали на передовую, оружейники заменили летнюю смазку зимней. Он сам обязан был предупредить расчет о возможной задержке полуавтоматики при первых заряжаниях. Хорошо, что все обошлось, могло быть хуже…
После танковой атаки из шести противотанковых пушек уцелело лишь три. Полковые бронебойщики, принявшие на себя первый удар, дорогой ценой остановили танки. Лишь расчет Крылова не участвовал в бою, хотя именно он мог бы отомстить за смерть товарищей.
На войне, как и в жизни, есть победы и поражения. Атака была отбита, но Крылов потерпел поражение. Он, командир орудия и наводчик, обязан был предвидеть и устранить любую помеху стрельбе,
— Орудие на место, — сказал он. — Снаряды протереть и в ящики.
Вечером немцы опять наступали, но без танков. Пехота отбила атаку.
Ночью автоматчики вышли на орудие, опять наступил крайний случай, когда следовало расходовать картечь. После боя за Сожем Сафин раздобыл лишний ящик картечи, и у Крылова теперь даже остались неизрасходованные снаряды.
Когда затихло, пришел лейтенант Якушкин.
— Живы, артиллерия? Фрицы два станкача оставили. Хотите один?
— Лучше человек пять пехоты, с «дехтярем».
— Для этого и пришел. Куда тебе их?
— Вот там, далеко не надо.
Вскоре подошли пятеро пехотинцев.
— В твое распоряжение, сержант. Здорово, Гришк!
Мисюра! Жив курилка и невредим! И Десна позади, и Сож, и еще много-много дорог, троп и перекрестков!
Мисюра присел на станину, снял сапог.
— Голенище распороло, — объяснил, вытрясая из сапога землю. — С фрица, что ли, снять? Да у них — суй, что хочешь. Гришк, закурить есть?
— Надо поменьше петь да свой иметь.
Они закурили, прикрывая цигарки ладонями.
— А Райков? — поинтересовался Крылов.
— На отдыхе в санбате вместе с Багаровым.
— Петряев?
— Накрылся батя.
Теперь, с Мисюрой, передовая показалась Крылову почти безопасным местом, и когда на рассвете Сафин подогнал лошадей, Крылову было чуть-чуть жаль уезжать отсюда.
Афанасьев снял с передовой оставшиеся орудия. Он ждал из тыла новые пушки и хотел переукомплектовать расчеты. Но людей не хватало.
— Кого отдашь, Крылов?
— Никого, товарищ старший лейтенант.
— Одного все равно возьму. Будет возможность — верну. Зато получишь пехотинца.
— Пехотинца? Возьмите. Мисюру!
Вместе с новыми пушками прибыло пополнение, да какое! Из госпиталей вернулись Пылаев, Григорчук и еще несколько старых сорокапятчиков. Пылаев получил второе взводное орудие, в расчете у Крылова остались Ушкин и Гришкин.
Обновленная батарея заняла оборону в центре позиции полка, за селом, сожженным еще в сорок первом году.
Началась работа. Втроем расчистили огневую площадку, отрыли ровики и капонир — укрытие с пологим склоном, позволяющим скатить вниз орудие и выкатить назад на площадку. Капонир накрыли жердями и полусгоревшими бревнами, поверх набросали травы и земли. После этого спустили орудие вниз. Теперь оно было надежно замаскировано и защищено от осколков.
Потные, усталые, выкурили последнюю — одну на всех — цигарку и снова взялись за лопаты. Глубокой ночью был готов легкий блиндаж.
— Займись печкой, Гришкин, а ты, Василь Тимофеич, за дровами.