Человек и ситуация. Уроки социальной психологии

Росс Ли

Исследование, проведенное Снайдером, Тэнк и Бершейд (Snyder, Tanke & Berscheid, 1977) показывает, каким образом подобная тенденциозность может заставить наблюдателя изменить поведение нравящегося либо не нравящегося ему человека. Снайдер и его коллеги устроили так, что испытуемые-мужчины должны были знакомиться по телефону с молодыми женщинами, которых они на основании показанных им предварительно фотографий считали привлекательными либо не очень привлекательными. Вслед за этим исследователи просили их дать оценку личности женщины, с которой они только что общались. Кроме того, другие испытуемые («наблюдатели»), каждый из которых прослушивал в записи реплики только одного из собеседников, должны были оценить поведение звонившего и личные качества женщины, не имея при этом никакой информации о ее внешних достоинствах, равно как

и о мнении звонившего относительно ее внешности.

Результаты эксперимента Снайдера и его коллег были не слишком выраженными по величине, но зато последовательными. Во-первых (что, возможно, и не удивительно), в случаях, когда испытуемые полагали, что беседующие с ними женщины внешне привлекательны, они характеризовали их и как более обаятельных в личностном отношении. Во-вторых (что, пожалуй, также неудивительно), наблюдатели, слышавшие только реплики говоривших по телефону мужчин, характеризовали их как более теплых и дружелюбных людей. И наконец, самое важное с точки зрения данного обсуждения: испытуемые в зависимости от своего мнения о привлекательности собеседниц, по-видимому, провоцировали с их стороны различные типы реакций, приводивших к некоторым ошибочным выводам о женщинах как личностях. Так, наблюдатели, которые слышали только одну сторону — женщин, считали их более дружелюбными и симпатичными (и даже несколько более привлекательными) в том случае, когда показанные звонившим им мужчинам фотографии демонстрировали, что эти женщины скорее отличаются красивой внешностью, чем заурядной. И это, напомним, при том, что сами наблюдатели никогда этого фото не видели!

Таким образом, можно спорить, может или не может наука подтвердить внушаемую родителями истину о том, что «женщина красива настолько, насколько она красиво ведет себя», однако исследование Снайдера и его коллег свидетельствует, что «женщина ведет себя красиво ровно настолько, насколько она красива в глазах окружающих». Посвященные данному вопросу исследования других ученых свидетельствуют с той же очевидностью, что расовые стереотипы и другие негативные ожидания в отношении окружающих могут порождать сходные склонности людей находить этим ожиданиям подтверждения (Cooper & Fazio, 1979; Word, Zanna & Cooper, 1974).

Конечно же, люди не всегда отвечают своей аудитории тем, что подтверждают ее надежды или ожидания. (Постоянные восторги поклонников, в особенности тех, чей энтузиазм имеет слишком уж очевидное происхождение, может привести к развитию отчужденности, недоверчивости или даже склонности к манипуляции людьми.) Однако основной смысл вышеизложенного представляется достаточно ясным. Физические характеристики людей, а также их роли и репутации являются важными элементами жизненного пространства и важными ситуационными детерминантами поведения. Как следствие, разные люди — красивые или безобразные, богатые или бедные, крупные или субтильные, черные или белые — реагируют на разные ситуации, даже когда «объективные» описания ситуаций (например, присутствие на вечеринке общества Сигма Кси^{20} в прошлую субботу, выслушивание упреков в лени со стороны профессора Фогерти, обращение к Андреа с просьбой помочь наладить компьютерную программу) не в состоянии отразить подобные различия между ними.

«Гомогенизирующее» влияние на окружающих нашей внешности, социальной роли или статуса позволяет нам усматривать согласованность и особенно предсказуемость в поведении некоторых конкретных групп и конкретных индивидов. Один из наших излюбленных примеров на эту тему родился 20 лет назад в разговоре между одним из авторов данной книги, бывшим в то время аспирантом университета, и неким состоятельным и влиятельным англичанином, занимавшим тогда пост президента Лондонской торговой палаты. Жалобы аспиранта на грубость полиции Нью-Йорка и Лондона в отношении студентов были встречены собеседником с недоверием, после чего он несколько чопорно, но с большим чувством стал уверять, что «подобные рассказы о недостойном поведении полицейских лишены всякого смысла». Затем этот безупречно одетый мужчина средних лет заметил, что наблюдал и даже имел дело с «нашими бобби^{21}» по множеству поводов и всегда находил их неизменно вежливыми и готовыми прийти на помощь. («Не может быть! Не далее как на прошлой неделе они остановили мой «Роллс-Ройс» и предупредили, что у него разбит задний фонарь».)

Еще один менее

экстремальный пример этого явления знаком буквально каждому. Родители часто бывают удивлены, слыша о том, как их дети вели себя в школе, на вечеринке или в доме у кого-либо из друзей. Это удивление объясняется отчасти тем, что родители вообще неспособны оценить степень зависимости поведения детей от различий в социальном контексте, а отчасти тем, что сами родители, наблюдая собственного ребенка, всегда представляют собой важный элемент ситуации, в которой находится ребенок. И это привносит в его поведение больше единообразия, чем тогда, когда родители отсутствуют.

Формулируя это в более общем виде, можно сказать, что люди, поведение которых явно отличается от поведения других или является экстремальным, могут не знать и не понимать, как ведут себя другие в их отсутствие. Так, человек, «забивающий» всех в любом разговоре, постоянно напоминающий всем о необходимости избегать «сексизма» в словах, делах и мыслях либо излучающий животный магнетизм, имеет мало возможностей стать свидетелем поведения людей, свободных от его вербального, морализирующего или магнетического присутствия. Аналогичным образом высока вероятность того, что знаменитости, религиозные деятели или профессора будут иметь тенденциозные представления о характерном поведении отдельных индивидов, групп или даже вообще людей.

Поскольку нас занимают проблемы точности социального предсказания, мы вновь вынуждены отметить, что следствия подобной согласованности поведения, обусловленной специфичностью аудитории, неоднозначны. С одной стороны, предсказания, основанные на прошлом опыте, будут, как правило, оставаться точными, пока будет сохраняться данная специфическая «смесь» личностного и ситуационного в детерминации поведения. С другой стороны, предсказания поведения людей вне их привычной аудитории, будут, скорее всего, оправдываться с гораздо меньшей вероятностью.

Когда люди сами формируют свою среду

Выбор и изменение ситуаций

«Корректно» составленные сценарии исследований, посвященных изучению личности, призваны устранять причины поведенческой согласованности, имеющие ситуационный характер, а также отражающие естественное взаимодействие между диспозиционными и ситуационными влияниями. При реальных обстоятельствах людям не только «случается» сталкиваться с ситуациями, оказывающими стимулирующее и ограничивающее воздействие на их поведение. Они также активно выбирают многие из ситуаций, в которые попадают. Кроме того, они способны также изменять ситуации, в которых им случается оказаться. (Для более подробного знакомства с дискуссиями по проблеме взаимодействия человека и ситуации см.: Endler, 1983; Kenrick & Funder, 1988; Pervin, 1977; Snyder, 1981; Swann, 1984.) В частности, люди играют активную роль в расширении возможностей для развития, а затем и для проявления именно тех своих характеристик, которые делают их отличающимися от других. И вновь наиболее явные примеры подобного взаимодействия человека и ситуации, а также его влияния на согласованность и предсказуемость поведения вряд ли вызовут серьезные возражения. Врачи, религиозные деятели, предприниматели и рок-звезды — все начинали когда-то с выбора, отражавшего их личные предпочтения и возможности. Вследствие этого выбора они оказывались вовлеченными в социальный контекст, позволявший, если не вынуждавший их, дальше развивать и проявлять упомянутые предпочтения и возможности.

Данный «эффект взаимодействия», включающий в себя личностные диспозиции и ситуации, может быть наиболее ясно виден на примере людей, именуемых «интеллектуалами». Благодаря выбору предметов для изучения и области занятий, благодаря людям, с которыми они поддерживают дружеские отношения, благодаря определенной литературе, которую они покупают (а возможно, даже благодаря решению оборвать провод телеантенны, поскольку искушение, связанное с подобным ситуационным влиянием, преодолеть трудно), интеллектуалы создают свою собственную среду. Причем создаваемая ими среда сравнительно благоприятна для проявления и роста интеллектуальности и относительно свободна от стимулов, рождающих поведение, с интеллектуальностью не согласующееся. (Несмотря на это, необходимо еще раз подчеркнуть, что в целом поведение отдельно взятого интеллектуала менее внутренне согласованно, чем это предполагают люди, относящиеся к его традиционной аудитории.)