Человек из грязи, нежности и света
Шрифт:
«Иногда жизнь кажется безвыходной ситуацией, мы любим и готовы любить всех, но жизнь не позволяет нам любить всех, мы не можем переступить ту грань, за которой от нас ничего не останется. И вообще, любовь – это болезнь, которая не поддается никакому лечению», – грустно вздохнул Эскин.
Он не хотел обижать Амулетова, тем более, что от него зависел результат поисков его отца, но он все равно его обидел, обидевшись за Соню, которую он сам же изгнал из своего сердца.
– Да уж, поистине, в некоторых источниках вдохновения можно мыть
Эскин засмеялся, но ему было совсем не хорошо, оттого что Амулетову плохо, просто он не знал, как иначе поступить с этой жизнью, если она так безжалостно расправляется с его чувствами.
Глава 55. Вздох как осмысление жизни
– Тело осталось, а душа?! – спросила Рита.
– А душа улетела в заоблачную высь, – вздохнул дядя Абрам.
– Слушай, ты так часто вздыхаешь, как будто ты очень болен или тебе тяжело жить, – усмехнулась Рита.
– Нет, это у меня по природе, – снова вздохнул дядя Абрам, – у меня в роду привычка такая, часто вздыхать, но только это не от болезни и не от того, что мне тяжело, просто я думаю, что вздох это осмысление жизни! Я вздыхаю, потому что постоянно осмысливаю ее! У меня даже у сына такая же привычка – часто вздыхать.
– Значит ты из рода вздыхальщиков, – засмеялась она.
– Что-то вроде того, – кивнул головой дядя Абрам.
«Надо же какой у нас странный разговор», – подумал дядя Абрам, подтирая бумагой задницу.
Разговор у них действительно происходил в очень странной обстановке, они сидели на унитазах, друг напротив друга, в туалетной комнате, выложенной зеленой мраморной плиткой, куда попали по подсказке продюсера, который в последнее время стал к ним на удивление добр.
Однако самая большая странность всего происходящего заключалась в том, что продюсер распознал их привычку быть вместе, а вместе с тем и страх потерять друг друга, отчего они с большим удовольствием и безо всякого стеснения опорожняли свой кишечник одновременно, ведя философскую беседу на тему Смерти, под мелодию частых вздохов дяди Абрама.
Вскоре им беседа наскучила, и дядя Абрам сделал из туалетной бумаги что-то вроде мячика, которым они с Ритой стали перекидываться. Когда мячик весь изорвался, они сделали новый. Эта смешная и примитивная игра их так увлекла, что, даже освободив свой кишечник, они все еще сидели на унитазах, продолжая играть.
Временами из динамиков раздавался глуховатый хохот продюсера, который наблюдал за ними, но его хохот их нисколько не обескураживал.
Продюсер даже обиделся и грозился наслать на них всякие напасти, но потом он неожиданно успокоился и сказал, шелестя страницами:
– Уж если вы так увлеклись этим дурацким мячиком, то играйте себе на здоровье, а чтоб время не терять даром, почитаю вам одну
Подобная Мысль встречается и у Гомера.
Когда его Одиссей спускается в подземное царство Аида, то жалуется Ахиллесу и говорит ему следующую фразу: «Уж лучше быть поденщиком на земле, чем царем в царстве теней!»
Та же самая мысль о ценности земной жизни живет и в библейских писаниях о Царстве Израиля, которое будет земным раем.
Древние евреи не находили ничего удивительного в том, что Мессия должен быть бессмертным или, в противном случае может обладать способностью возрождения в старом теле, которое в силу своей божественной святости всегда таинственно обновляется.
Однако, с мистической точки зрения важно не столько воскресение, сколько сохранение непрерывности человеческого сознания, которое вместе с душой должно перетекать как беспокойная река из одной жизни в другую.
Бог ведет человека за руку как ребенка, и постоянно воспитывает его, исподволь внушая ему мысли о бессмертии.
В книге Иова говорится о том, что каждому человеку иногда в ночь является тайный голос.
Возможно, что это упоминание – намек на весть с того света, которая летит к нам, пронзая собою все пространство Вселенной, чтобы добравшись до нас, известить о новом загробном существовании!
– Я уже устала его слушать, – пожаловалась Рита.
– А ты из туалетной бумаги сделай себе затычки! – посоветовал ей дядя Абрам.
– Уроды! – завопил продюсер. – Я все для вас делаю! И кормлю вас, и читаю вам мудрые книги, а вы все равно неблагодарные твари!
– Наверное, вам надо ребенка завести, – задумалась Рита, – вот тогда бы вы его полностью подчинили и своей воле, и даже части своего сознания!
– Молодец! – похвалил ее дядя Абрам. – Умные мысли говоришь!
– Вот ты мне и родишь, а я его сразу усыновлю! – хихикнул продюсер.
– Сволочь! – заплакала Рита.
– Не обращай внимания! – шепнул дядя Абрам, он уже поднялся с унитаза и кое-как, натянув на себя рваные штаны, подошел к Рите. – Пойдем отсюда куда-нибудь!
– Опять жрать, потом спать и срать?! – горько усмехнулась сквозь слезы Рита.
– А хоть бы и так! – раскраснелся дядя Абрам. – Человек такая тварь, что за любую соломинку ухватится! И будет плыть по всем неведомым морям.
– Зря вы на меня обиделись, – прошептал продюсер, – я же просто пошутил!
– Как у тебя все просто, – вздохнул дядя Абрам, – захотел – пошутил, захотел – оскорбил. Конечно, мы ведь для вас не люди, а всего лишь подопытные кролики!
– Все это уже было, – вздохнул ему в тон продюсер, – и ваша угнетенная тоска и моих шуток странных осуждение. Но вы должны понять одну лишь вещь – Святых людей в природе не бывает!