Человек как iPhone
Шрифт:
– Сейчас на улице новые правила: люди надевают на головы горы и ходят так, в камнепадах, снегах и льдах.
– Да, люди подорожали, каждый засветился как мог.
– А не надо было им говорить, что жизнь – это съемка. Сам виноват.
– Кругом.
– Давай лучше чай пить.
– Конечно. Он нужен внутри всем нам.
Курт разлил чай, уронил свой стакан, чертыхнулся, вытер пол, налил себе снова, присел и подумал, что Африка – это не континент, а книга стихов, просто большая, такая, вмещающая в себя
"Все зарифмовано в ней, издано, продано или лежит на полке в магазине, готовое в любую минуту сорваться и рвануть на футбольное поле, играть и громить врага".
Крист сделал большой глоток желтого цейлонского чая и посмотрел на Курта.
– Ты стал новоселом своей души. Раньше она была у тебя внутри, теперь – снаружи.
– Кладу ее под голову и сплю.
– Мягкая?
– С иглами. С дуновением азиатского ветерка.
– Азия наступает, – закурил сигарету Крист, – она трубит в трубы и на слонах движется вперед.
– Африка тоже. Слоны и носороги породили танки, души их там. Танк – вывернутый наизнанку носорог или слон.
– Жесть, не поспоришь тут.
Схватились за животы и рассмеялись, наклонившись вперед. Долго хохотали, сходили с ума, ржали, сотрясали себя и все то, что далеко от земли, к примеру, в соседней галактике, где ездят автомобили Газ, Ваз и Уаз.
– Ну и ха-ха, – произнес Курт, приходя в себя.
– Это да, не поспоришь.
Замолчали, прислушались, с улицы неслось "Рейнджерс, я за тебя!"
– Почему не Селтик кричат? – спросил Криста Курт.
– Селтик и так чемпион.
– Ясно. По косячку?
– Можно. Давай.
– Сейчас.
Комната поплыла в дыму, загустилась, заглотала ватрушку и двух человек, стала танцевать и петь. А чуть позже полетели мысли, черные, жгучие, страстные, но Курт и Крист заработали мухобойками и застелили пол содержанием своих зарифмованных друг с другом голов.
– Что это?
– Это мухи.
– Непохоже на них.
– Да они, тебе говорю.
– Не знаю. Не думаю. Вырабатываю магний, слюду и руду. Кручу колеса огромных машин в голове и выбрасываю из нее себя, людей и телевизионные антенны.
– Зачем антенны? Они прорастут из твоей головы, сменят волосы, будешь только стричь их иногда.
– Не мучай меня, Крист, угомонись, каждая затяжка делает космос, строит его и расширяет.
– Конечно. Ведь всё началось с двух узбеков, которые пришли и начали класть кирпич, возводя вселенную.
– Просто кирпич?
– Ну, конечно, теплый, горячий, красный. Посмотри на солнце: его построили таджики или армяне.
– День за днем?
– Иногда. В перерывах жевали насвай или пили коньяк.
– О, под огоньком.
– Конечно, ведь, говоря Кыргызстан, мы разгрызаем в этот момент хрящ и сухожилие коня.
– А говоря Гагарин, представляем
– Конечно, а надо так: прошелся немного, открыл ключом дверь, зашел в космос, разулся, надел тапочки с собачками, сел в зале, открыл вино, выпил стакан и затянулся кубинской сигарой. Слушая желтую музыку. Легкую и свою.
Разомлели, расширились, растянули жевательные резинки мозгов, выдули пузыри, каждый из которых – предсмертная маска Т-1000, в кипящем котле, металле, живущем сто тысяч раз.
"Какое полноправие в голове, будто мозг бежит по улице и глотает людей, уносясь к далеким берегам и маленьким обидам, нанесенным прохожим осетином империи США".
Столкнулись в воздухе на высоте в тысячу километров над землей, засветились, отобразились друг в друге, по-чеченски и по-ингушски распались и разошлись, показали ножи, пушки, зубы, предложили друг другу мировую и Вторую мировую войну, которую ранее выковырял из зубов вилкой старик и выбросил в море, пьющее ночь и день.
"Звать можно только венгерские фильмы, подзывать их к себе, поглаживать, кормить мясом, бульоном и смотреть на то, как они от мяса и бульона переходят к твоей руке, оставляя от нее только музыку Брамса и Шуберта".
Курт немного отошел, огляделся, скосил глаза и подумал об уплотнении жизни, которое скоро станет таким, что на бойнях и мясокомбинатах будут делать тушенки с душой свиней, овец и коров.
"Когда тушенка будет кончаться, дети станут совать в банки пальцы, макать их в холодец и жир и с жадностью есть преобразованные карандаши, ручки, тетради и ластики, удивляясь вкусу и калориям оных".
Они бросили курить и зашлись легким кашлем, синхронно, после чего Курт открыл окно и свесился из него, дыша македонским воздухом.
"Причина человека – рак. Рак породил его. И болезнь, и животное. Человек должен идти назад, пятиться, омолаживаясь и становясь вечным, стремясь к антивселенной, второму уху, которое отрезал себе Ван Гог, не поняв его суть, то есть подумав, что это Степан или Ахмед где-то в Российской империи наезжают на него".
Вернул голову с улицы, плюнул в мусорное ведро, прошелся по кухне, посмотрел на часы.
– Люблю хорошую кухню, – начал он, – когда ты сидишь в ресторане, пьешь дорогой французский коньяк, ешь шашлык с луком и зеленью, с кетчупом, с черным хлебом и куришь при этом кальян, – разве все это плохо?
– Можно в кафешке сидеть, есть хинкали и сациви, пить пиво и фотографировать эту еду.
– Допустимо и в Ереване быть, находиться у друга и заворачивать за столом в лаваш зеленый, острый и соленый перец, вареное яйцо, ветчину, бастурму, кинзу, вкус сладкой жизни и сыр.
– А что ты видел на улице?