Человек как iPhone
Шрифт:
– Нет, просто влюбиться!
– Как это?!
– Ну как катаются просто так, а не едут куда-нибудь!
Тормознули у винного магазина, взяли бутыль портвейна, вскрыли ее, сели на мотоцикл, сделали по обширному глотку. Зажужжали, зазвенели, загремели.
"Отличная жизнь, полная золота и дерьма, но мне хочется драйва, огня, железных гитар, телесности, рваных струн, Чечни, Дагестана в выпивке, чтобы пить пылающую Чечню, глотать вскипающий Дагестан, плеваться огнем и теряться в толпе этрусков утром, весной и днем".
Курт
"С Кавказом воевали потому, что не хотели того, чтобы кто-то маячил над головой, брал высоту собой".
Им сигналили и кричали, грозили суровой расплатой, кто-то даже увязался за ними, но быстрл отстал, скис и исчез.
– Просто шикарный день!
– Полный виолончели и контрабаса!
– Альта, мой друг, мой брат!
– Тормозни у книжного магазина, мне надо купить Бротигана!
– Хорошо, нет проблем, Курт!
Через пятнадцать минут Крист остановился, начал пить из горла, Курт же прошествовал в магазин, выстроенный из книг, погрузился в музыку слов, орущую, ревущую и визжащую, вздымающуюся в небеса и падающую на мир, погребая его обломки и останки под собой.
"Хорошее дело, Бротиган тут горяч и натаскан на запах воров и убийц, он ищет их, цепляется в них, кусает, преследует и сдает тысячами в полицию, наполняет тюрьмы, вышедшие из недр Сократа, из его ума, порожденного сексом пистолета и шпаги, пришедших к нему из наших дней, чтобы совокупиться, породить разум и умереть".
Курт взял в руки книгу Шолохова, но та превратилась в жабу и ускакала, оставив небольшую лужу в ладони. Это никак не отразилось на Курте, потому что он был достаточно пьян, то есть освобожден от сетей, держащих душу и ум.
"Вот Достоевский, эпилепсия и чахотка в чуждом виде. Читать его – ссать в мусорку, где лежат бомж, бычки и шприцы. В этом его вся сила".
Курт огляделся: книги вспархивали и летали по воздуху, маша переплетами, они кружили, садились, каркали. Удивлению не было конца, но чудо текло к нему. Оставалось только разинуть рот и принять его в себя: басни и небылицы, бьющиеся в окно и просящие о спасении.
"Можно купить и Бодлера, написать песни на его стихи, окунуться в сифилис и безвестность, большую ложку, скребущую по дну тарелки, где были мысли и чувства девушек до восемнадцати лет".
Курт обошел девушку, взобрался на лестницу и начал изучать корешки книг. Гауптман, Платонов, Булгаков, Блок, Есенин и Манн.
"Конечно, земля отпустит, потому что давление на нее будет нарастать, биться в окна, переворачивать машины, топить корабли и дымить на лавочке сигаретой с надписью Восточно-германский табак. Всё должно поменяться, стать другим. К примеру, скоро на трубах и кирпичах будут лежать телефоны, а из их экранов – торчать головы людей, поющие Богемскую рапсодию и читающие стихи".
Когда Курт взял в руки очередную книгу, зазвонил телефон, то была Эми, она предложила встретиться у нее, сейчас, назвала адрес и исчезла, причем так, как на свет появилось всё.
"Что за книга в руках? Нет автора. Ее никто не написал. Есть текст без названия. Круто. Ее-то я и куплю".
Расплатился на кассе, взял безымянную книгу и вышел на улицу к Кристу.
– Что ты так долго делал?
– Книги смотрел, гулял, – начал оправдываться Курт.
– Поедем дальше кататься?
– Не могу, свидание. Отвези меня на Пугачевского девять. Не трудно?
– Да нет. Окей.
Облили себя бензином, подожгли и сожгли, то есть отправились дальше, молча, без выбросов шума из своих глоток, но глотая портвейн. Добрались без приключений, за исключением пустяка, того, что они взорвали весь город, разнесли на куски и собрали его. Курт попрощался с Кристом и поднялся к Эми. Заключил ее в объятия, когда она вышла к нему из дверей, поцеловал ее в щеку.
– От тебя пахнет спиртом.
– Это портвейн, – уточнил момент Курт.
– Заходи.
– Хорошо.
Он разулся и прошел на кухню, где на стояли четыре бутылки пива и холодец.
– Крепкое?
– Да не очень, я сегодня брала, знала, что ты придешь.
– Я в магазине был. Книжном. Смотрел на то, как книги текут вниз черным ручьем из букв и слов.
– Образуя озеро, море?
– Да, ведь Черное море всё состоит из чернил. Оно написано кем-то.
– Интересно.
– А то.
Курт помыл руки и сел за стол, открыл пиво себе и Эми, захватил вилкой холодец, отправил по назначению, улыбнулся и превратился в себя.
– Эми, твоя грудь похожа на два заброшенных гаража, в которых ничего нет, кроме разоренных погребов. Между гаражами растет какое-то дерево, валяется шина и поставлен кирпич.
– Да, вот думаю об этом, боюсь за будущего ребенка: что и как будет он пить?
– Весной талые воды заполнят погреба, а летом он будет всасывать в себя прелый запах и испарения центра ядра земли.
– Лучше не рожать, а груди сдать в металлолом.
– Останутся погреба.
– Пускай, ребра мои будут скрывать пустоту.