Человек отовсюду

Громов Александр

Из всех болотистых краев тропического пояса Земли для меня нашли самый гадкий. Даже мне, с детства привыкшему к теплым краям Тверди, было жарко, стопроцентная влажность не давала высохнуть поту, терзала мошкара, болотистые леса кишели ядовитыми насекомыми и гадами, и было мне странно, что на благоустроенной Земле еще сохранились подобные местечки. Болела голова. Я срывал зло на местной растительности, яростно круша ее мачете, огрызался на инструктора и довел проводника-папуаса до попытки пристрелить меня на месте. Попытка не удалась, пуля прошла мимо, а у проводника почему-то оказалась сломана челюсть, но в итоге я

стал тщательнее контролировать себя.

Потом мне дали пятидневный отдых в Норвегии. В самый пик лета там было прохладно, и первые два дня я, теплолюбивый мерзляк, нарадоваться не мог этому обстоятельству. Осматривал ледники и водопады, дивился фьордам, врезанным в берег неизвестно зачем, выходил на наемном суденышке в море порыбачить, слушал байки гидов о викингах, ездил глазеть на Мальстрем. А на третий день ко мне заявился Вилли.

– Пошли.

– Куда? – спросил я.

– Съездим в один местный городишко.

– Чего ради?

– Тебе полезно. Пошевеливайся.

Я пожал плечами, надел куртку и молча последовал за моим наставником. Он был трезв, деловит и не расположен болтать попусту. До города мы добирались целый час на экзотическом для Земли колесном транспорте, каким-то чудом не попавшем в музей. Впрочем, дорога была хорошая, рессоры тоже.

Молчание – золото. Я не стал допытываться, куда мы идем. Городок, казалось, застрял во времени, иным домам минуло лет с полтысячи. Вид их навевал гробовое уныние, но у каждого на фасаде висела табличка, свидетельствующая о том, что уныние навевает не какой-нибудь простецкий дом, а особо охраняемая архитектурная достопримечательность. Кое-где встречались булыжные мостовые. Я бы не очень удивился, заметив газовый фонарь.

Вилли привел меня в рыбный ресторанчик. Зорко оглядевшись, выбрал столик на улице под полосатым тентом, скрывающим от посетителей и без того скудное солнце. Включив электронное меню, быстро набрал заказ.

– Тебе пива?

– Боюсь, что глисса здесь не подадут…

– Подадут. Но очень дорого. И все посетители на тебя, богача такого, станут пялиться. Так пива?

– Пива. Светлого.

Немолодая опрятная официантка принесла нам заказ. Честно говоря, я не удивился бы, окажись на ее месте какой-нибудь андроид наидешевейшей модели в рогатом шлеме ради колорита и слащаво-кретинической улыбкой, подходящей викингу не больше, чем профессия официанта. Но нет – вкус хозяина заведения не был изысканным, однако все-таки имелся. Пена так и лезла из тяжелых кружек, а янтарная соленая рыбка заставила мой рот мигом наполниться слюной.

– За что выпьем? – Вилли сдул пену.

– За что хочешь, – сказал я. – Можно за предстоящую мне миссию. А можно за что-нибудь другое.

– Например?

– Например, за то, ради чего ты меня сюда вытащил. Ведь не просто же так?

– Справа за два столика от нас, – сказал Вилли. – Ты пей, пей. Здесь подают хорошее пиво. Успеешь еще посмотреть.

Пиво обладало странным, на мой вкус, привкусом, но в целом показалось мне и вправду неплохим. Отпив несколько глотков, я воздал должное рыбке. Затем как бы невзначай взглянул в указанную сторону.

Там сидел только один посетитель, молодой парень, и сидел спиной к нам. Я «срисовал» его с одного взгляда. Предпочел бы видеть лицо, но спина часто бывает не менее выразительна.

– Что скажешь о нем? – спросил Вилли.

– Он

чем-то подавлен – плечи опущены. Уже хорошо поддал, но не расслабился. Заливает горе, надо полагать. Пьет не первый день. Выглядит как типичный неудачник, но…

– Что «но»?

– Но это не так, – закончил я. – Наверное, просто не повезло человеку. Хорошо так не повезло, по-крупному. Однако он справится.

– Почему ты так считаешь? – с интересом спросил Вилли.

– Чувствую. Парень с внутренним стержнем. Немного меланхолик, по-видимому, но худо-бедно умеет держать удар. Выкарабкается сам.

– Правильно, – пробормотал Вилли. – Все так и есть. Его зовут Александр Шабан, он был военным пилотом с неплохим карьерным потенциалом. Недавно он был вынужден оставить службу по медицинским показаниям. У него выявили синдром Клоцци.

– Принципиальное отсутствие контроля за мозговой деятельностью? Невозможность пилотировать аппараты с цереброуправлением?

– Ну, насчет полной невозможности – это слишком категорично, однако в ВВС таких не держат. Он угробил флайдарт, сам уцелел только чудом…

Я отхлебнул пива.

– Печально… ну и что? Мы ради того ехали сюда, чтобы ты мне его показал?

По лицу Вилли было ясно: да, именно ради этого.

– Он ореолит.

Вилли сказал это, когда я вновь присосался к кружке. Странно, что я не поперхнулся с тяжелыми последствиями.

– Не понял…

– Он ореолит, – повторил Вилли самым будничным голосом. – Точнее, бывший ореолит. Подкидыш. Способный парень, но не подошел Ореолу по каким-то параметрам и был отсеян еще ребенком. С детства считает себя сиротой и, конечно, не имеет понятия ни о каком Ореоле. Сам пробивал себе дорогу, имел успехи, и вот – такая плюха в морду. Но ты прав: он справится.

Не впервые я видел человека, забракованного Ореолом и отправленного в человеческий «мусор», но до сих пор меня это мало касалось. Вилли приглядывал за ними сам, когда мог. Приказывая не выпускать отбракованных из виду, Ореол заведомо не считал эту работу первостепенно важной. Никакой плотной слежки, всего лишь периодический мониторинг. Жив человек – и ладно. Убедиться, что жив, собрать общие сведения и доложить куратору при очередном визите в Ореол – вот и вся работа. Скучно. То ли дело изъять из человечества кого-нибудь, представляющего интерес для Ореола! Тоже не бог весть какое приключение, но все же интереснее.

– По-моему, ты нашел мне дополнительную работу, – сказал я.

– С чего ты взял? – делано изумился Вилли.

– А разве нет? Честно?..

– Если честно, то да. – Вилли чуть заметно развел руками – что, мол, поделать с тобой, таким проницательным. – Теперь этот парень – твой подопечный.

– Разве я не буду отправлен на Прокну?

– Будешь.

– И в моем распоряжении не будет корабля?

– Пока нет.

– Тогда я ничего не понимаю…

– Что тут не понять? Все тривиально. Человек потерпел крах в главном своем начинании, потерял даром несколько лучших лет жизни и ее цель. Но ты ошибся, он не заливает горе, потому что уже залил его. Сейчас он пьет, можно сказать, для храбрости, пьет, чтобы принять решение. На Земле он вряд ли преуспеет и понимает это. А чтобы решиться применить себя в колониях, ему нужно время… ну и спиртное. Он ведь считает себя коренным землянином. Но он решится.