Человек рождается дважды. Книга 3
Шрифт:
— Тут миллиона три. Так, что ли?
Юрий что-то невнятно промямлил.
Петраков, не замечая смущённого вида Колосова, рассматривал бутовую кладку стен. Он даже поковырял швы, проверяя прочность раствора.
— Это хорошо, что используешь местные материалы. Знаешь про пористый бетон? Нет? — Петраков показал глазами на отвалы. — Из промытых эфелей и бетонного раствора получается пористая масса. На стены годится. Видел в Чехословакии. Подумай! Во сколько обходится тебе кубометр стен? — неожиданно спросил он.
Колосов ляпнул
Петраков строго посмотрел в лицо.
— Не знаешь, это плохо. Ты руководитель и обязан знать. — И пошёл к складам полуфабрикатов.
Он шёл туда, куда меньше всего хотелось Колосову. Рабочие-грузчики сами строили небольшой навес для мелких отливок. Колосов не вмешивался: было не до них. Петраков долго смотрел, как рабочие укладывают дровяник между стойками, воздвигая стены. А потом неожиданно подошёл к углу, навалился плечом, и вся стена рухнула.
— Иван Григорьевич, да вы что?! — воскликнул растерянно Колосов.
— Это труд, материал, деньги! Пусть не капитальное строительство, но кто дал вам право строить дрянь? Весь Дальстрой ютится в хибарках, построенных как попало. Затрачены сотни миллионов рублей, а всё рушится. Сделать как следует стоит немногим дороже. Понял, почему я сломал это сооружение? Хватит нам всякого дерьма, мы и так развели Его больше чем достаточно.
Рабочие посмеивались.
— Учти. Любую клеть, уборную, сторожку делать по-хозяйски. Ты, Юрий Евгеньевич, в бараках рабочих часто бываешь?
— Когда как.
— Тоже плохо, надо заходить постоянно. Пройдём в тот домик, а потом проведёшь меня в кузницу.
Побывали в старых, оставшихся от женского лагеря бараках, которые рабочие разделили на комнатушки, отремонтировали и жили. Потом долго Ещё ходили по посёлку, цехам. Петраков разговаривал с рабочими, знакомился с мастерами. Сначала беседа не клеилась, не привыкли люди к такому обращению. Но слух, что заместитель Никишова — человек простой и сердечный, разнёсся стремительно, и скоро их уже сопровождала огромная толпа.
— Ну как/ директор на собраниях критикует, наверное, только вас, а Его — упаси бог? — спрашивал он рабочих.
— Да что вы? Хороший директор. Вон как тут всё ворочает.
— Вы не бойтесь, поправляйте директора, Если что.
Обратил Петраков внимание на сквер, посаженный у мастерских.
— Деревья сажаешь, это хорошо, а вот склады у тебя плохие. Не бережёшь ценности.
— Да ведь денег, Иван Григорьевич, не дают. Рабочие живут кто где. Какие там склады!
— Это было вчера, сегодня другое время. И жить будем по-другому и работать по-другому. Понял? — Петраков посмотрел па покосившиеся бараки, лицо Его потемнело. — Это всё надо будет убрать. Строить так уж строить! — Он что-то пометил в своей записной книжке. — Денег просишь, много не обещаю, а кое-что наскребём. Скоро будем распределять средства на капитальное строительство будущего года, так что готовь заявку.
— Никишов
— Не вычеркнет, — заверил Петраков.
Попрощались. Глядя вслед машине, Колосов заметил:
— Иван Григорьевич — толковый и заботливый хозяин. Совсем не похож на Никишова.
Марин, наклонившись к Его уху, шепнул:
— Поговаривают, Никишова того. Не то поднимут выше, не то — наоборот. Он срочно выезжает в Москву.
— Пое-ха-ли!.. — крикнул Колосов, рванул верёвку, перекинутую через плечо, и побежал вниз. Затрещали сучья, запрыгала вЯзанка, оставляя на снегу чёрный след.
— Ее-ха-ли!.. — разнеслось по сопке, и помчались по всему склону такие же сучковатые вязанки обожжённых таёжными пожарами сухих коряг.
Желнин бежал с вязанкой недалеко от Колосова. Они соревновались, и за их работой следили все. Колосов приволок свою вЯзанку, сложил в штабель, замерил — ровно восемь кубометров, норма. По всему подножью сопки/ пунктирными чёрточками темнели такие же штабеля.
Притащил свою вЯзанку и замполит.
— А ты задал сегодня всем жару. Видимо, подлечили тебя доктора. Как ни старался, а тебя не обскакал, — засмеялся Колосов, заботливо сбивая с Его куртки мусор.
Желнин до приезда Петракова не работал со всеми на дровозаготовках, ссылаясь на болезнь сердца. После разговора Петракова с рабочими/ замполита покритиковали на собрании. Он тогда промолчал, но с тех пор стал работать.
За кустами уже разворачивался и сигналил автобус, надо было торопиться. Когда автобус выскочил на трассу и покатил по ровной дороге, Желнин наклонился к Юрию:
— Может быть, в отдельных вопросах и был неправ. Но ты не можешь сказать, что не чувствовал моей, принципиальной поддержки.
— На старое наплевать. Сегодня я доволен. — Колосов засмеялся. — Давно бы так. Я стремился… — Он недоговорил. Автобус резко затормозил. Юрий посмотрел в окно.
Впереди стоял грузовик со спущенными баллонами. В кузове лежали вещи. Водитель, опустив голову, сидел на подножке крыла, попыхивая махоркой. Приземистый человек стоял на трассе с поднятой рукой. Плащ Его был распахнут, на груди поблёскивал орден Трудового Красного Знамени.
— Лёнчик, Алексеев! — узнал Его Юрий и распахнул дверку. — Ты куда это?
— Еду с семьей на Индигирку. Только что из отпуска. Да вот сразу два колеса. Выручайте.
— Садись к нам. За машиной пришлём, отбуксируем! — Колосов попросил рабочих перетащить вещи. Он знал из газет, что Алексеев работал всё это время начальником участка на Западе. Считался неплохим горняком. Награждён. Оказалось, что у него уже было двое детей школьного возраста, мальчик и девочка. Жена, худенькая женщина, Явно им командовала.
Валя тепло приняла семью Алексеевых.
За ужином, когда Лёнчик потЯнулся за второй рюмкой, жена так на него посмотрела, что он смутился, отставил спирт и пить решительно отказался.