Человек рождается дважды. Книга 3
Шрифт:
У проходной мастерских встретили бригадира Глагольева.
— Чего, бригадир, такой скучный? — спросил Его Колосов.
Тот вздохнул и опустил голову.
— Вызывал спецкомендант. Сказал, что меня и Ещё человек десять из моей бригады приказано отправить в район, что-то срочное строить. А я дом поставил, жинку с ребятами вызвал…
— Иди работай, никто никуда тебя не переведёт, — Колосов побежал в контору. Он обзвонил всех, кто был причастен к отправке. В конце концов добрался до Авдейкина, теперь уже первого секретаря райкома партии. Тот не захотел слушать, произошёл
Весь день Колосов провёл на крыше механического. Беда пришла неожиданно, во время пересмены, когда рабочие хлынули в проходную.
У ворот сбилось несколько грузовиков. Один водитель, видимо, решил развернуть машину и попятился, раздался пронзительный крик. Пока Юрий бежал к толпе, несколько человек уже подняли в кузов токаря механического цеха. Он пытался проскочить между балкой мостового крана и пятившимся грузовиком, но поскользнулся. Колесо придавило ногу и раздробило кость. Теперь опять объясняйся в районе.
Юрий прошёл в кабинет и бессильно плюхнулся на стул. Давно кончился рабочий день, сотрудники разошлись по домам.
Хлопнула дверь, в коридоре простучали гулкие шаги, и в кабинет вошла женщина в заснеженном жакете, закутанная до глаз платком. Женщина рывком снЯла платок, смахнула снег и прижалась затылком к косяку двери.
— Ма-ри-на? — удивился Колосов. — В одном жакете?! Что-нибудь случилось?
— Ничего особенного. Просто Ехала в кузове. Продрогла очень. У нас ведь Ещё лето.
Голос Марины глухой, срывающийся, взгляд чужой. Юрий снял с вешалки пальто, набросил Ей на плечи и хотел усадить в уголок, ближе к батарее. Марина вдруг расплакалась.
— Устала. Нет ни сил, ни терпения.
— Рассказывай! Что-нибудь с Толькой? — спрашивал Юрий, гладя Её мокрые волосы.
— Выдохлись мы оба. Анатолий приходит с работы, садится в угол и молчит. А тут предстоит переезд.
— Какой переезд? Давай по порядку.
— Одна радость в доме была. Анатолий писал большую работу. Вдруг приехал уполномоченный и забрал всё для проверки в МВД. Мол, необходимо получить специальное разрешение. Ну, Толик всё и забросил. Теперь Ещё бывших осуждённых по пятьдесят восьмой собираются переводить на рудник «Днепровский». Опять нужен угол. В лагере жили надеждами, а сейчас?
— Столько пережили, потерпите, будет лучше, — старался ободрить Её Юрий.
— Жизнь уходит. Анатолий инженер, а выполняет работы то техника, то десятника. Я не работаю. Не побираться же.
Ветер ударил в раму, форточка открылась. Марина вздрогнула.
— Простите, совсем раскисла. Брошу всё, уеду, убегу. Пусть судят, дают срок.
Марина была на грани отчаяния. Колосов вызвал машину, отправил Её к себе домой.
С районной комиссией по расследованию несчастного случая/ приехал и инструктор райкома. А через несколько дней Колосова пригласили на бюро райкома. Слушать должны были в два часа дня. Юрий рассчитал время, но в пути
— Отслужила, старушка, всё. — Он сплюнул и огорчённо облокотился на крыло. — Придётся голосовать.
Проторчали на трассе полтора часа, пока подвернулась попутная. До места добрались к вечеру, но бюро Ещё заседало. Инструктор провёл Колосова в кабинет второго секретаря, сунул Ему несколько отпечатанных на машинке листков и ушёл.
Колосов Ехал на бюро с полным сознанием своей вины. Раз такое случилось, что оправдываться. Первым делом он заглянул в постановляющую часть проекта решения.
«С работы снять. Из партии исключить». — И строчки запрыгали перед глазами, руки не держали листков. Пришлось положить их на стол и читать.
И чего только не было там: «семейственность, зазнайство, грубость»; «связь с политическими преступниками»; «отрыв от партии и игнорирование Её решений» и Ещё многое другое.
В комнату вошёл Желнин. Он заглянул в проект решения и наигранно засмеялся:
— Ого-о! Кажется, жареным пахнет. Разделали тебя под орех, и за дело.
— Из всего написанного здесь правда только то, что я не снял с работы бывших заключённых и что я знаком с Белоглазовым.
— Не знаю, не знаю. Работали товарищи из райкома, значит, располагали материалами. А о семье этого геолога я тебя предупреждал, — холодно ответил Желнин, раскуривая папиросу.
Мимо прошёл секретарь райкома Авдейкин и даже не взглянул.
Колосова пригласили в кабинет. Он сдержанно доложил по существу, не касаясь ни проекта решения, ни выдвинутых обвинений. Все спокойно прослушали информацию о состоянии дел в Нексикане. Ни одного вопроса Ещё не задали.
Авдейкин взглянул на часы, снял их с руки и положил на стол.
— Затягиваем, товарищи, затягиваем! — заторопился он и поднял глаза. — Кто желает выступить?
Слово взял начальник горного управления. Заговорил о ремонте механизмов и важной роли мастерских в оказании помощи горнякам, и ни слова о персональном деле Колосова. Выступило Ещё двое, и тоже уклонились от обвинений.
Наконец поднялся Желнин.
— Стоило выпустить из-под постоянного партийного контроля— и пропал человек! Потерян. — Он тяжело вздохнул, — Тягостно видеть коммуниста в той самой карете прошлого, которую народ вышвырнул на свалку, вместе с изменником и авантюристом Берией. Кончилось время, когда жизнь человека не стоила ни гроша. Мы не позволим уродовать рабочих, нарушать элементарные нормы законности и партийной дисциплины. Хватит!
Авдейкин одобрительно кивал головой.
— Колосов окружил себя бывшими преступниками, ссыльными. Они не только желанные гости в Его семье, но он даже покрывает их антисоветские выпады и диверсионные попытки. Да-да!
Он повернулся к Колосову.
— А почему покрывает? — продолжал Желнин, оглядывая членов бюро, — Да потому что погряз в дружбе с ними. Потому что утратил непримиримость к врагу, бдительность, принципиальность. Он уже боится договорников-коммунистов и потому игнорирует решения партии и идёт на всё, лишь бы сохранить свои позиции.