Человек с острова Льюис
Шрифт:
Гнев ослепил меня. Погибло все, что осталось мне от матери! Ее кольцо с переплетающимися змеями, альбом сигаретных пачек Питера… Все связи с прошлым порваны. И это сделал мистер Андерсон из мелкой мести.
Если бы я мог, я бы убил его. И ни секунды не жалел об этом.
Глава двенадцатая
Фину было неловко. Очень странно вдруг оказаться в доме, наполненном детскими воспоминаниями. В этом доме мистер Макиннес давал уроки ему и Артэру. Здесь они играли детьми — ведь Фин и Артэр были лучшими друзьями с тех пор, как
Когда все вернулись из Сторновея, Маршели пригласила Фина поужинать вместе с ней и Фионлахом. Он с благодарностью согласился — ведь иначе ему пришлось бы разогревать банку супа на походной газовой горелке. Световой день еще не кончился, но низкая черная туча превратила весенний вечер в ночь. Жестокий ветер свистел вокруг дверей и окон, гнал ливень волну за волной, задувал ветер в трубу и наполнял дом острым запахом горящего торфа. Маршели готовила ужин молча. Фин подозревал, что она испытывает чувство вины из-за того, что оставила отца одного в незнакомом месте.
— Ты хорошо с ним ладишь, — внезапно сказала она, не отрываясь от кастрюли на плите.
Фин сидел у стола со стаканом пива.
— О чем ты?
— Ты хорошо ладишь с отцом. Как будто умеешь общаться с маразматиками.
Он сделал еще глоток.
— У матери Моны была болезнь Альцгеймера с ранним началом, Маршели. Процесс развивался медленно, и вначале все шло не так плохо. Но потом она упала, сломала бедро, и ее положили в больницу Виктории в Глазго. В гериатрическую палату.
Женщина сморщила нос:
— Ей это вряд ли понравилось.
— Это было ужасно, — что-то в голосе Фина заставило ее повернуться к нему. — Я думал, такое бывает только в книгах Диккенса. Там все пропахло мочой и калом. Больные кричали по ночам. Медсестры сидели на кровати моей тещи, заслоняли телевизор, за который платила она, и смотрели сериалы, пока калоприемники больных переполнялись.
— О боже! — на лице Маршели был написан ужас.
— Мы просто не могли оставить ее там. Однажды вечером мы приехали с сумкой, упаковали тещины вещи и перевезли ее к нам. Я нанял сиделку, и старушка прожила у нас полгода, — Фин сделал еще глоток, погружаясь в воспоминания. — Я научился с ней общаться. Понял, что не надо спорить и ссориться. Осознал, что злится она из-за того, что недовольна собой, а забывчивость делает ее упрямой, — он покачал головой. — Кратковременная память у нее не работала, зато она очень ясно помнила события детства. Мы с ней могли часами говорить о прошлом. Мать Моны мне нравилась.
Маршели некоторое время молчала, потом все же спросила:
— Почему вы с Моной расстались? — и сразу же поправилась, чтобы вопрос не выглядел безжалостно прямым. — Из-за той катастрофы?
Фин снова покачал головой.
— Да, это точка невозврата, но… Вся наша совместная жизнь была удобной ложью. Если бы не Робби, каждый давно мог бы пойти своим путем. Мы были друзьями, и я не был несчастен с ней. Просто
— Тогда почему вы поженились?
Он посмотрел Маршели в глаза и заставил себя признать правду — возможно, впервые:
— Наверное, потому, что ты вышла за Артэра.
Она пристально смотрела на него в ответ. В несколько футов, которые их разделяли, словно втиснулись все их потерянные годы. Женщина снова повернулась к кастрюле, чтобы выиграть несколько секунд.
— Ты не можешь винить меня за это! Ты фактически прогнал меня.
Дверь дома открылась, и вошел Фионлах. Ветер и дождь попытались залететь следом, но он быстро захлопнул дверь. С куртки юноши капало, сапоги был залеплены грязью, щеки покраснели от ударов ветра. Он явно удивился, увидев Фина у стола.
— Раздевайся и садись, — поторопила Маршели. — Ужин почти готов.
Фионлах сбросил сапоги, повесил куртку и взял из холодильника бутылку пива.
— Так что там с дедушкой?
Его мать убрала с лица волосы и подала на стол три тарелки чили кон карне [15] с рисом.
— Твоя бабушка больше не хочет видеть его в своем доме. Сейчас он в доме престарелых «Дун Эйсдин». Мне надо подумать, что с ним делать дальше.
— А почему ты не привезла его сюда?
15
Блюдо мексиканской или техасской кухонь из острого перца с мясом, буквально «чили с мясом».
Маршели бросила быстрый взгляд на Фина, отвернулась. «Она винит себя», — понял мужчина и ответил за нее:
— Он нуждается в профессиональном уходе, Фионлах. И физически, и морально.
Но юноша по-прежнему смотрел на Маршели:
— Ты долго ухаживала за матерью Артэра. А она даже не была твоей родственницей!
И двадцать лет недовольства выплеснулись на него:
— А, может, ты готов менять ему постель, когда он в нее наделает? И искать его, когда он потеряется? Уговаривать его поесть? И напоминать ему все, что он забудет?
Юноша ничего не ответил. Он едва заметно дернул плечами и продолжал есть.
— Тут есть одна сложность, Фионлах, — вмешался Фин. И удостоился в ответ короткого взгляда:
— Да?
— Несколько дней назад в торфяном болоте у Сиадера нашли тело. Это молодой мужчина, примерно твоего возраста. Тело пролежало в болоте с конца пятидесятых годов.
Вилка Фионлаха замерла на полпути между тарелкой и ртом.
— И что?
— Его убили.
Вилка вернулась в тарелку.
— А мы тут при чем?
— Погибший приходился родственником твоему деду. А значит, и тебе, и Маршели.
— Как можно было это выяснить? — нахмурился Фионлах.
— По ДНК.
Юноша удивленно посмотрел на мать. Потом на него снизошло понимание:
— Мы же сдавали пробы в прошлом году!
Женщина кивнула.
— Я так и знал! Их должны были уничтожить. Я подписывал бумагу о том, что не согласен на их хранение в базе данных.
— Все подписали такие бумаги. Как выяснилось, этого не сделал только твой дед. Возможно, он просто не понял.