Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь
Шрифт:
– Мне очень жаль, - вздохнул Страж, вонзая клинок и открывая Радужный Мост.
– Что ж, это была прекрасная сказка, - грустно улыбнулась она, прежде чем сделать шаг в свой мир.
Для неё наступил час, когда все слова уже сказаны, и остается только плакать.
***
Джейн была слишком расклеена, чтобы разобрать название исследовательского института и фамилию учёного, что позвонил ей аккурат между пятой и шестой серией очередной мыльной оперы, на седьмой ложке шоколадного мороженного. Новые исследования? Отлично, любимая работа всегда отвлечёт от душевных переживаний лучше, чем сладкое и глупые сериалы. Нужно будет уехать в длительную командировку? Конечно, не вопрос, дорожный фургончик давно никуда не выезжал и пылился где-то в гараже. Аляска? Чудесно! Двадцать семь километров к северу от парка Денали?
– Я согласна, могу выехать в любое время, - говорит Джейн в трубку, разыскивая на мобильном телефоне номер Дарси. Та, кажется, тоже слоняется без
========== Глава 15. ==========
Расставаться с прошлым, каким бы оно ни было, всегда сложно. По степени испытываемой тяжести людей можно разделить на три категории. К первой относятся люди, назовем их консерваторами, которые тяжело принимают перемены. Любое изменение жизненного порядка запускает, по их мнению, цепь событий, ведущих к хаосу. Даже самое малейшее отступление от привычного вызывает у них ужас. И не важно, меняется ли президент в стране, или “Палмолив” перестает выпускать гель для душа с ароматом тыквы.
Вторых мы окрестим радикалами. Они врываются в привычную жизнь и ломают её к чертовой матери. Именно так, и не словом меньше. Сменить место жительства, профессию, машину, перестроить с нуля дом, потому что солнце светит не с того угла, для них легче легкого. Для них не существует будущего или завтра, они живут одним днем и, просыпаясь в самодельной палатке на берегу залива, могли засыпать в горной пещере.
И, наконец, третьи, пусть будут либералами. Это те люди, которые хорошо переносят перемены, но если есть возможность не отказываться от старого, пользуются ею. Выбирают тыквенный гель от другой фирмы, или переставляют кровать в комнате, чтобы солнце не светило в глаза. Они просто… живут?
Открывая дверь забегаловки “У Сьюзи” и выпуская в полуденный зной сытых клерков, Клинт причислял себя именно к радикалам. Сейчас он намерен с концами разорвать все связи с прошлым и открыть себя будущему. Первый шаг он уже сделал, бунтарски выдавив на щетку зубную пасту со вкусом граната вместо мятной. Да он прямо революционер!
Бобби ждала его в углу кафе, около кондиционера, и впору задуматься, как она смогла занять такое удобное место. Перед ней, на ярко-красном пластиковом столике, стояла белая чашка с кофе, Морс никогда не жаловала чай, считая его подкрашенной химией сеном. Сама Барбара выглядела отлично, но для подобного заведения нелепо. Короткое строгое платье, туфли на каблуке и стильные солнцезащитные очки, придерживающие светлые пышные волосы. У руки лежал плоский клатч в тон платью. Ноги закинуты одна на другую, но даже эта развязная поза в подобном платье не выглядит вульгарной. Каждый, кто смотрел на неё, невольно задумывался, сколько же денег тратит на себя эта красотка, и почему она сидит здесь. Клинт представил, как сам сейчас подойдет к ней и сядет рядом - обычный парень в простых джинсах и майке. С другой стороны, какая разница кто во что одет. Важно, что сегодня они наконец все решат и разойдутся. Не нужно думать, что он не рад видеть Барбару в добром здравии. Он очень рад, она хороший человек, хотя и яда на её языке хватит на всех кобр и гадюк в мире. Она отличный агент, с огромным опытом полевой и, самое главное, бюрократической работы. По крайней мере, она быстро и без ошибок писала отчеты, когда сам Бартон зависал над стопкой листов на несколько часов, а потом удивлялся, почему вместо детальной росписи действий все белое пространство заполнено нецензурными словечками, рисунками и прочими каракулями.
Заметив его, Бобби опускает ноги, ставит их прямо, плотно сдвинув колени. Её красиво отчерченные губы сжимаются в тонкую линию, а из глаз пропадает выражение скуки и вселенской скорби. Клинт больше не медлит, он достаточно хорошо знает эту женщину, чтобы сказать – она готова к разговору, и разговор этот будет очень серьезным, несмотря на довольно расслабленную обстановку вокруг.
– Барбара, - он подходит к столику и приветственно кивает бывшей жене, прежде чем отодвинуть стул и сесть. Пластиковое подобие места для сидения противно скрипит ножками по кафельному полу, этот звук бьет по мозгам, и впервые Бартон жалеет, что назначил встречу именно здесь. Да, ему хотелось уколоть Барбару, показать, что он обо всем этом думает, он думал, что этим выбором будто скажет Алисе: “Она больше ничего для меня не значит”, проявит свою бунтарскую натуру. Но это было глупо, достойно взбалмошного мальчишки, а не взрослого мужчины. Он прикидывает, можно ли ещё предложить поехать в более удобное место, или уже поздно.
– Клинт, - отвечает на приветствие Бобби, благосклонно кивая. Она всегда умела держать себя, в любых ситуациях. Даже в дешевых лохмотьях она могла вести себя, будто на ней надеты меха и парча. И сейчас она не покажет отвращения к месту встречи, она не в душном кафе, она в парадном зале Екатерининского дворца, и перед ней не гадкий кофе, а отборная арабика. Да и какая разница, где сообщить Клинту Бартону новость, которая должна перевернуть весь его мир.
Барбара помнит, как чувствовала себя в день их встречи. Помнит, как вышла, ожидая увидеть рядом с ним кого угодно, но
К ним подошла официантка – немолодая, густо накрашенная женщина в форменном белом переднике с рюшами. Она поздоровалась хриплым от постоянного курения (из кармана торчала открытая пачка сигарет, а от неё самой пахло дикой смесью табака, пота и дешевых резких духов) голосом и протянула Соколу меню.
– Принесите мне, пожалуйста, кофе, - опередил он вопрос. – Черный, крепкий, без сахара и молока.
Женщина удалилась, удивленно посмотрев на них: больно эти люди выделялись из группы постоянных посетителей этого заведения. В этом районе есть места дороже и чище, где лучше работает кондиционер, не так густо загружена парковка и больше ассортимент в меню. Но что же, возможно мужчина, который одет чуть проще своей дамы, оставит ей чаевые. В том, что ни цента не оставит богато одетая женщина, да ещё и предъявит претензии к качеству обслуживания, она уверена.
– Итак, я слушаю вас, мисс Морс, - Барбара даже не удивилась тому, как её назвали. Клинт все не мог связаться с адвокатом и узнать, что с их разводом. Они не были разведены на момент “смерти” Бобби, но вместе уже не жили, даже хорошими друзьями не были. Если их брак еще в силе, то необходимо уладить все эти вопросы как можно скорее. Ему совершенно не хотелось попасть в дурную ситуацию. Нет, он отлично знает, что Алиса не потребует официального брака, знает, что сам будет долго взвешивать все “за” и “против” и возможно не решится. Но неприятно осознавать, что он вступил в новые отношения, не закрыв счета по старым.
– Не ёрничай, Клинт, - попросила женщина, сверкнув глазами, в которых отразилась толика льда. – Я позвала тебя не для того, чтобы снова ссориться.
– Тогда для чего?
– Как ты помнишь, единственная моя попытка забеременеть окончилась плохо.
Клинт помнил, он никогда не забывал этого момента. Он закрывает глаза и воскрешает в памяти обстановку. Раннее утро, шум города под окнами их маленькой квартиры, уютного семейного гнездышка Пересмешницы и Сокола. Круглый кухонный стол, аромат кофе и свежей выпечки из пекарни, что расположена в доме напротив. До начала сборов еще пара часов, которые можно провести вот так: спокойно, никуда не торопясь. Он помнил блестящие глаза Бобби, её шальную улыбку и воркующий голос: “Милый… У нас будет ребенок”. Походы в магазины для новорожденных, крохотные пинетки, что теряются в большой мужской ладони, непривычное ощущение нежной пряжи и легкого хлопка. В следующий момент – густая кровь, текущая по ногам женщины, белее полотна лицо, острое ощущение, что с ребенком что-то не так, часы в приемном покое, растянувшиеся на годы, пока врачи осматривали миссис Бартон, когда она пожаловалась на острую боль внизу живота.
– Зачем ты говоришь об этом? – холодно спрашивает Клинт. Он злится, зачем его заставляют вспоминать такие страшные вещи. Или Барбара узнала, и теперь хочет ещё раз напомнить, что он выбрал женщину, которая тоже не сможет дать ему потомства.
– Ты помнишь, что мне потом сказали? Что я не смогу больше иметь детей, - ровно продолжила Пересмешница, сверля его взглядом.
– Я помню всё, - с нажимом, с вызовом ответил он. – Видит Бог, Барбара, если ты не закончишь с этим расшаркиванием, я уйду и обращусь в полицию с заявлением на незаконное проникновение на частную собственность, - Клинт приготовился встать, понимая, что зря теряет время. За эти годы характер этой женщины испортился еще больше, превратив её в злобную сучку, которая не может вовремя остановиться.