Чемодан с миллионом

Макеев Алексей Викторович

Он уже был готов обидеться, но в это время его ударило внезапным порывом ветра. Павел Егорович не упал на разжиженную почву лишь благодаря Синцову, который успел подхватить его под руку.

– Не спорь со старшими по званию! – назидательно сказал Валентин. – К чему оправдываться? Тебя ведь впрямь развезло…

Он посмотрел на Ершова.

– Помоем руки, и что дальше? – спросил Павел Егорович.

– Потом всех загружу в «волжанку», – продолжил Валентин. – Поедем, проверим… Если в подвале ничего нет, разойдемся

по домам. Тем более что Шепелева мы уже похоронили, больше здесь делать нечего.

– У вас, случайно, водки не осталось? – неожиданно полюбопытствовал я.

– Был уверен, что ты не станешь пить, – виновато ответил Павел Егорович. – Извини, командир! По пути заскочим в магазин…

– Я не к тому. Если спиртное закончилось, отдам бродячему псу остатки закуски? Видно, что голодный, но не подходит. Гордая бестия…

– Больной он, – с трудом выговорил Ершов. – Долго не протянет. Не сегодня, так завтра подохнет.

– Отдай ему колбасу и сыр, а хлеб покроши вон тем горлопанам… – сказал Валентин.

Черенком лопаты он указал на ворон.

– Какая ни есть, все божья тварь! Тоже кушать хотят…

Пока мы добирались до центральной площади Мурманска, я угрюмо смотрел на дорогу. Павел Егорович спал, облокотившись о спинку водительского сиденья. Синцов, как и я, о чем-то задумался и был погружен в собственные мысли. Уже в городе, проезжая мимо супермаркета, Валентин бросил беглый взгляд в мою сторону и вполголоса спросил:

– Интересно, скоро обанкротится этот продовольственный магазин?

– Если новый хозяин не подберет себе хорошего директора, то еще продержится какое-то время, но в любом случае не больше полугода, – ответил я. – У Виктора Петровича Шувалова нет такой железной хватки, как у его бывшей супруги. По сравнению с ней он всегда был тюфяком.

– Но ведь ты говорил, что у них есть взрослая дочь! Наверняка не глупая девушка…

– Это уж точно! Мамочку-то она явно превзошла.

Синцов сразу заподозрил, что этот разговор вызывает у меня острую душевную боль.

– У меня у самого растут две дочурки. Правда, они еще маленькие… – желая сменить тему разговора, сказал он.

– Не заметишь, как вырастут, – улыбнувшись, ответил я.

Его карие глаза вспыхнули озорным блеском.

– Бегают, прыгают, веселятся. Вся квартира ходуном ходит. Но несмотря на это, иногда ловлю себя на мысли, что мне без них становится скучно. Даже начинаю ревновать к посторонним людям. Но эта ревность какая-то безобидная… Добрая…

Валентин немного помолчал, потом осторожно спросил:

– Когда появится возможность, заходи в гости. Я обязательно познакомлю тебя с женой и с дочерями.

Я почувствовал, как по моему лицу пробежала тень смущения.

– Не знаю, друг! Ничего пока не знаю и ничего не могу обещать. Постоянно думал об Оксане. А там… На кладбище… Когда увидел

ее в гробу, у меня в груди будто что-то оборвалось. Как натянутая струна… Дзинь… И я понял, что навсегда потерял ту женщину, которую беззаветно любил всю свою сознательную жизнь.

Я глубоко вздохнул, поправил ремень безопасности и натянуто улыбнулся.

Подъезжая к центральной площади «Пять углов», Валентин, обращаясь непосредственно ко мне, произнес:

– Поднимай, Михаил Николаевич, нашего труженика. Уже пора. Умаялся, бедолага! Потри ему уши, а то не проснется.

– Ни к чему, – добродушно ответил я. – Растолкаем без лишней экзекуции.

Павел Егорович мгновенно приподнял голову и посмотрел тяжелым мутным взглядом.

– Не трогайте меня! – запротестовал он. – Я же не пьяный, а только слегка выпивший.

– И то самую малость, – добавил Синцов.

– Чуть поболе, но не в стельку…

Когда Синцов въехал на площадь, я машинально посмотрел на гостиницу «Арктика», которая стала самым высотным архитектурным сооружением не только Мурманска, но и всего Кольского полуострова. К сожалению, из-за ремонтных работ она была полностью укрыта фасадной сеткой, временно опустела и постепенно растеряла былую престижность. Бросив беглый взгляд на ее затемненные окна, уже не верилось, что еще недавно эта гостиница вспыхивала яркими огнями. Ее свет, живой и теплый, исходил озорными лучами из каждого гостиничного номера. Радовал глаз прохожего, поднимал настроение и согревал душу в самые холодные вечера. Эта гостиница так ярко озаряла площадь, что от уличных фонарей было не больше пользы, чем от мелких светлячков в ясную солнечную погоду.

Окончательно проснувшись, Ершов вдруг воскликнул:

– Стойте! Не доезжая до универмага «Волна», поворачивайте налево и во двор… Правильно… Теперь еще раз налево и прямо.

Он протер глаза и твердо заявил:

– Один не пойду. Даже не надейтесь…

– Мы ведь договорились, – ответил Синцов. – Пойдем вдвоем. Если командир надумает, то может пойти с нами.

– Нечего цирк устраивать! – властным голосом произнес я. – Подожду в машине, а вы сходите. Когда убедитесь, что там ничего нет, вернетесь ко мне. Только осторожней, пожалуйста! Постарайтесь ни во что не вляпаться, чтобы потом в салоне дерьмом не пахло.

– А я почему-то верю Павлу Егоровичу! – убежденно проговорил Валентин. – Наверняка сейчас пойдем и принесем баксы.

Я покрутил у виска указательным пальцем.

– Если что-нибудь принесешь, – флегматично сказал я, – собственноручно помою твою «волжанку»!

– Ловлю на слове! Но учти, я не люблю туфтильщиков. Диски у колес тоже помоешь.

– Все будет сделано наилучшим образом! – пообещал я. – Даже сухой тряпочкой протру.

– Ну, это лишнее, – отмахнулся Синцов. – Но оплатишь автомойку.