Чемодан с миллионом
Шрифт:
– Зашла на минуточку, – пытаясь оправдаться, забормотал он. – Мы за Оксаночку по рюмашке… Потом еще по одной…
– Позови Лину! Мне нужно с ней переговорить, – потребовал я.
У меня пропало всякое желание выслушивать пьяный бред этого никчемного человека.
– Она дома не живет.
– Давно?
– После похорон я ее больше не видел.
– И не знаешь, где можно найти?
– Она мне не докладывает, где и с кем гуляет. Тебе повезло! У тебя нет детей. Ты даже представить себе не можешь, как трудно воспитывать современную молодежь…
Он
– Ох, пропаду без Оксаночки! Совсем пропаду… Угасло мое яркое солнышко…
Я с отвращением ухмыльнулся и положил трубку, иначе бы мог не сдержаться и самопроизвольно нахамить. Мое хладнокровное спокойствие под натиском его неадекватной глупости могло в любую секунду разлететься в клочья.
«Кое-что начинает проясняться, – констатировал я. – Возможно, имеется какая-то связь между Оксаниной просьбой передать золотую цепочку с кулоном тому человеку, который ее любит, и Верой Владимировной, беспардонной расчетливой женщиной?»
Несмотря на то что форточка с самого утра оставалась открытой, в комнате было нестерпимо душно. Я подошел поближе к окну и выглянул на улицу. Помойные баки, захламленные мусором и нечистотами, лишь усугубляли и без того отвратительное настроение. Однако что-то, копошившееся возле них, невольно привлекло мое внимание. Я присмотрелся и, увидев какого-то оборванца, машинально вспомнил Макара Шепелева. В это мгновение у меня не было ни жалости, ни отвращения к бывшему сослуживцу. Впрочем, с таким же безразличием я смотрел на бездомного бродягу. Это был еще довольно-таки молодой человек, полный сил, здоровья и энергии, но который уже стал отбросом общества из-за собственной безалаберности и равнодушного безразличия к собственной судьбе и всей своей жизни.
«Вот так, из-за нежелания стремиться к чему-то лучшему, изнывая от безделья, люди теряют человеческий облик, а потом начинают обижаться на весь окружающий их мир!» – подумал я.
Когда бродяга, зачерпнув горсть вареной вермишели, выброшенной кем-то в мусорный бак, бесцеремонно запихал ее в рот и стал жевать, я с отвращением отвернулся и отошел от окна. Глухое и подавленное состояние безысходности этого бродяги давило на мое сознание с неимоверной силой, зажимало, словно в тиски, невольно вызывало горечь обиды как за свой народ, так и в целом за всю страну, именуемую Россией! Внезапно я подумал о деньгах, которые помогли бы опустившемуся бродяге вновь стать человеком. У меня возникло благородное желание выделить этому голодранцу приличную сумму, чтобы он мог начать новую, достойную жизнь.
«Интересно, сколько ему нужно для полного счастья?» – задумался я, но тут же отказался от навязчивой идеи, осознавая, что ничего хорошего этим не добьюсь. Я даже не сомневался, что моя щедрость невольно спровоцирует бродягу на озлобленную ненависть. Во всяком случае рассчитывать на благодарность со стороны этого босяка было бы довольно-таки глупо и даже попросту неразумно. Еще какое-то время я находился в эйфории нахлынувших мыслей, затем вспомнил о Валентине Синцове и Павле
21
Таксист недовольно посмотрел на меня.
– С виду солидный пассажир, серьезный, интеллигентный мужчина, а требуешь срочно остановить машину, – пристыдил он. – Неужели не понятно, находимся в зоне действия запрещающего знака…
Увидев, что я решительно открыл дверцу салона, он резко нажал на педаль тормоза и прижался к обочине дороги.
– Спасибо, шеф! – поспешно выходя из автомобиля, произнес я. – Извини, встретил человека, которого очень давно разыскиваю. Вот тебе за беспокойство…
Я положил в бардачок деньги и, выйдя на улицу, плотно прикрыл за собой дверцу автомобиля.
– Совсем свихнулся! Соображать нужно… – выругался таксист. – Знак ведь не зря висит. Тебе останови, а у меня могут возникнуть неприятности…
Отлично осознавая, что его слова уносятся в пустоту, таксист снисходительно посмотрел на пятисотенную купюру, потом перевел взгляд на левую сторону проезжей части дороги. Окончательно убедившись, что его никто не объезжает и нет близко идущего транспорта, он резко выкрутил руль и снова нажал на педаль акселератора.
Тем временем, нагоняя впереди идущую девушку, я громко воскликнул:
– Линочка! Лина Викторовна… Подождите минуточку…
Услышав свое имя, девушка остановилась. Оглянувшись назад, удивленно произнесла:
– Громов? Михаил Николаевич… Никак жизнь за границей оказалась вам не по душе? Давно вернулись на Родину?
– Основную часть своего отсутствия провел не за границей, а в Архангельской области. Жил в Северодвинске. В Мурманск вернулся буквально за несколько дней до похорон вашей матери.
– Ах да… Я же видела вас на кладбище. Вы произвели настоящий фурор! Ваше внезапное появление добавило красочного колорита в сумрачные краски унылого пейзажа. К сожалению, среди могильных надгробий не слишком-то располагающая обстановка. Не очень хочется разговаривать и уж тем более впадать в приятные воспоминания, ушедшие в далекое прошлое. Но как бы там ни было, я искренне рада вас видеть!
– Я тоже рад, – добродушно ответил я. – Все ж таки, Линочка, вы дочь Оксаны Вениаминовны.
– Разве это столь важно?
– Я любил ее…
– Помню… Несчастная любовь одинокого преуспевающего офицера к замужней женщине. Я вас понимаю…
Она кокетливо улыбнулась.
– Можете смеяться, но я никогда не скрывал своих нежных чувств.
– Вы до сих пор не женаты?
– Нет.
– Напрасно.
– Возможно. Что поделаешь, если я не встретил такой женщины, которая смогла бы завладеть моим сердцем.
– Никто не нравится? – с любопытством осведомилась Лина.
– Почему же? Мне нравятся многие представительницы прекраснейшей половины человечества, но пока я не встретил ту единственную и неповторимую…