Чемпионы Черноморского флота
Шрифт:
— Теперь точно выживешь! Сейчас тебя накормят.
Я вышел на улицу.
— Лаван! Курицу парню сварите!
— Разорение! Чистое разорение!
— Кончай ныть! Сейчас будем говорить за то, как сделать Лавана бин Бэтуваля богачом!
Джуури не поверил, но пригласил в свой дом.
Аул не был похож на черкесский. Низкие землянки с плоскими крышами из веток, обмазанных глиной, возвышались над землей не более чем на полметра. Я сунул нос внутрь и сразу передумал. Солнце с трудом проникало в квадратную дыру под крышей. Земляной пол был покрыт тряпками. Стены замазаны глиной. В царившем внутри
— Давай на улице лучше посидим. Погода шикарная. Башибузук, скажи людям, чтобы постелили нам циновки и бурки. И начинайте разбивать лагерь. Готовьте пир. Угостим хозяев из уважения к их бедности.
Лаван вздохнул:
— Боялся, попрекнешь, что у нас нет кунацкой.
— Уважаемый! Я грек! Ты думаешь, наши в Грузии лучше живут? Вечные скитальцы, неужели мы не поймем друг друга?
— Звучит как начало торга, — остроумно парировал Лаван.
Мы расселилась на принесенных бурках.
— Расскажи, как к тебе урус попал?
— Обычно, — пожал плечами джуури. — Прибежал убых. Бери раба, говорит, за полшапки абазов.
— И сколько отдал?
— Ха! Две жирные овцы и пистолет трабзонской работы.
— Мне почем отдашь юнца?
— На урусов цена твердая. Двести рублей серебром.
— Не слишком ли большой навар? Куда ты его денешь, если откажут?
— Абадзехам отдам.
— Ой, вот не нужно мне заливать! Абадзехам… Насмешил, право слово. Был я в их краях прошлой осенью. Стонут, как купец оптового магазина, у которого товар залежался. Выходов к морю все меньше. Рынку у Туапсе — кирдык! Рабов девать некуда, а кормить нужно.
— Не знаю, что такое «кирдык». Зато знаю поговорку про то, что грек обманет еврея и самого шайтана. Сам в крепость отведу и получу свои двести целковых.
— А риски? Доставка? Будешь нанимать сопровождение? Даром с тобой черкесы поедут?
— Что ты с ним торгуешься, Зелим-бей?! Дай справедливую цену — и хватит ему, — вмешался Башибузук. — Или отдай ему бумажки, как в прошлый раз! Не зря люди говорят, что ты колдун! Не только от пули заговорен, но и людям глаза можешь отвести! Виданное дело, чтобы выкупить офицера за бумажный клочок!
— Что за бумажки? — заинтересовался Лаван.
— Билеты на получение соли в Анапе.
— А в сочинской крепости?
— Если сделаешь, как мне нужно, получишь и в Александрии!
Я вытащил билеты. Выбрал тот, в котором была прописана сотня пудов соли. Положил перед собой. Лаван замер, глядя на бумажку, как кролик на удава. Мне ли не знать гипнотическое влияние барыша, до которого можно дотронуться рукой?!
— Пойдешь в крепость. Найдешь унтера Рукевича. Назовешь ему имя Коста. И он все устроит. Получишь свою соль.
— Договорились! — хрипло ответил Лаван. — Пацан твой!
— Не спеши! Сто пудов соли не позволят тебе купаться в роскоши.
Я развернул веером оставшиеся билеты. Выложил их на бурке перед собой.
— Смекаешь, Лаван?
— А что нужно-то?
— Выкупить у рода Чуа оставшихся восемь матросов!
— Ой-йо-йо! Это сколько же денег!
— Разве я не сказал, что Лаван бэн Бэтуваль станет богачом?!
Джуури выскочил на ноги. Громко закричал:
— Амирам! Хаддиль!
На его зов прибежали двое необычных селян. В чалмах,
— Собирайтесь, друзья! Давайте съездим к убыхам! — просительным тоном заявил Лаван, а мне пояснил. — Местные. Давно живут. Уже пять поколений. Чуа их уважают.
— Не спеши хозяин. Не все с тобой обсудили.
— Ой-йо-йо-йо-йой! Ты на самом деле меня хочешь не облапошить, а обогатить?
— Еще как хочу! — я поплевал в каждую ладонь поочередно и потер руки. От такого страшного колдунства все вокруг замолчали. — Узнай мне, где содержат всех офицеров. Награжу серебром! А потом поедешь далеко в горы на границу убыхов и абадзехов. Найдешь аул, где держат лейтенанта Зарина. Запомни это имя! И договорись о справедливой цене. Тысячу рублей серебром — и ни абазом больше! Комиссию получишь за сделку. Сторгуешься еще ниже этой цены — все твое!
— Сегодня мой самый счастливый день! Я куплю себе золотые часы!
[1] Г. И. Тамамшев уже в ранге почетного гражданина города Тифлиса появился в Ставрополе еще в начале 30-х годов. Уже в 1841 году сделал столько для города, что и в нем получил звание почетного гражданина.
[2] Куба каспийская, район Азербайджана в северо-восточных предгорьях Большого Кавказа. До середины XIX в. там проживало много евреев-татов, как и в Дагестане. Кюринское ханство — Южный Дагестан.
Глава 12
Вася. Тифлис, конец июля 1838 года.
После того, как Бахадур прекратил жмуриться и улыбаться, словно кот, наевшийся сметаны, он принял серьезное выражение лица, уперся локтями в стол и наклонился к Васе. По всему его виду можно было предположить, что у него важный разговор к ученику. Вася даже напрягся, не понимая, чего ожидать от прославленного метателя ножей. Это, во-первых. Во-вторых, он прекрасно понимал, что предупреждение Тамары — «не шалите», — высказанное прежде всего Бахадуру, с последующей конкретной и недвусмысленной угрозой «убью» в адрес пирата, были не случайны. Тамара явно знала, что способности алжирца заключаются не только в метании холодного оружия. (Вася, уже имевший кое-какое представление о Бахадуре, был готов биться об заклад, что, как это обычно и бывает у мужиков, оставшихся наедине, речь пойдёт о бабах). Ну, и, в-третьих, самая малость, пустяк по сравнению с первыми двумя доводами: напротив сидел человек без языка, который собирался начать долгую беседу и жаждал понимания!
Разговор начался! Вася аж взмок от напряжения, а вовсе не от уже набросившейся на город жары. Может, времени заняло бы и меньше, если бы Бахадур так часто не «срывался в крик», понося Васину бестолковость. Вася, в свою очередь, тут же посылал Бахадуру ответку, призывая его понять, что он не Тамара, которая с ним нянчится уже год и поэтому все ловит на лету, понимает все его жесты. И русский словарный запас у нехристя слишком невелик, чтобы строить сложные беседы! Алжирец успокаивался, признавал правоту Васи, набирал воздуха и продолжал объяснять. В общем, шли маленькими шажками. Буквально по слову. Бахадур показывал, Вася говорил, что именно, по его мнению, пират хотел сказать этим жестом. Вскоре беседа, практически потекла! Вася оценил свою проницательность: речь, действительно, пошла о бабах, точнее, об одной.