Чемпионы Черноморского флота

Greko

— Голубушка, Тамара. Пусть проветрится. Ему много чего нужно в голове освежить! К утру, думаю, справится! Не волнуйтесь!

Но утром Руфина так и не оказалось на месте. Хотя его стреноженная лошадь стояла вместе с другими.

Позавтракали. Собирались. Тут он и появился. Выглядел хорошо. В том смысле, что шел бодрой уверенной походкой, взгляд спокойный, форма идеально сидит, сапоги вычищены. Все застыли в ожидании.

Дорохов подошел. Остановился. Заговорил твердым голосом.

— Тамара Георгиевна! Бахадур! Друзья! Я позволил себе вчера неслыханную низость, за которую меня нельзя извинить.

Тем не менее, я смиренно прошу у всех вас прощения. И прежде всего у вас, Тамара Георгиевна. Не надеясь его получить, я все-таки хочу вас уверить, что выполню свои обязательства и доставлю вас в целости и сохранности в Тифлис. И поверьте, я не дам упасть и волоску с вашей головы, и, если будет нужно, умру, вас защищая.

— Руфин Иванович! — Тамара засияла. — Спасибо большое! Для меня честь слышать такое признание. И прошу вас, забудем о вчерашней ночи! И зовите меня, как прежде, просто Тамарой.

Бахадур после этого опять издал радостный клекот, подошёл к Дорохову, пожал ему руку, уважительно выпятив губу. Можно было ехать.

Тамара с алжирцем тронулись. Лосев подошел к Дорохову.

— И от меня низкий поклон, Руфин. Что смог, что нашел в себе силы. А что касается меня с Васей… Вася?

— Что?

— Ты что вчера ночью делал?

— Так спал без задних ног! Солдатская шинель — теееплая… А что? Случилось чего? Я ничего и не видел!

— Нет, слава Богу! Ничего не случилось! Не было ничего!

Лосев и Вася помчались вперед, оставив Дорохова в одиночестве. Руфин присоединился ко всем только через час.

Дальнейшее путешествие уже ничто не омрачило. Наоборот. Прошло с каким-то безудержным весельем. И тон опять задавал Дорохов. Но теперь уже по просьбе Тамары, рассказывая веселые истории, светские сплетни и забавные анекдоты без своих обычных закидонов. И выглядел при этом умным и милейшим человеком.

Иногда позволял себе читать стихи собственного сочинения, звучавшие несколько двусмысленно после случившегося на первом бивуаке:

Оставь, красавица, сей пагубный кинжал:

Он вырван из груди зарезанного друга;

На нем печальная начертана услуга

И имя, кто его мне смертью завещал!

Тамара заливалась смехом. Дорохов конфузился.

На привалах Вася и Бахадур отходили в сторону. Учили друг друга своим приемам. Вася, одолжив у Лосева кинжал, показывал спецназовские способы тихого скольжения и гарантированного снятия часового. Бахадур — броски любого железа из любого положения. Куринец и Дорохов лишь охали, глядя на эти фокусы.

— Он сказал, — шепнула Тамара Васе уже на подъезде к Тифлису, — что ты самый талантливый ученик из всех, с кем ему пришлось столкнуться. И что совсем скоро ты может будешь метать ножи даже лучше, чем он!

Вася закашлялся.

— Жди подарка! — загадочно улыбнулась Тамара.

Коста. Соча, середина июля 1838 года.

Все аулы вдоль реки Соча почему-то гуртом назывались по названию реки. Как ориентировались горцы, не понятно. Жили тут преимущественно убыхи, за исключением прибрежных селений. Там каждой твари по паре — и шапсуги, и турки, и

джигеты. Весь край держал в кулаке княжеский род Берзег во главе с Хаджи Исмаил Догомуко Берзегом.

С ним у меня отношения не сложились еще со времен штурма мыса Адлер. Во мне он видел расходный материал в своих политических играх. Ему больше по сердцу был Белл. А посему на гостеприимство сочинских селений рассчитывать не приходилось. Враждебно настроенные убыхи — такие противники, что врагу не пожелаешь. Самые резкие, самые непримиримые, а порой и самые бесчестные. Слышал я историю, как один ухарь зазвал знатного шапсуга в гости, привез в убыхский аул и продал в рабы хозяину, который их принимал. Прямо в кунацкой бедолагу раздели, лишив коня, оружия и, главное, свободы.

Поэтому мой отряд оставался настороже и двигался ускоренным маршем туда, где нас примут с распростертыми объятиями. В селение покойного князя Гассан-бея. К его младшему сыну Курчок-Али, моему кунаку, собрату по тайному обществу всадников и человеку, которому я обязан своим счастьем. По слухам, он мирно разошелся со старшим братом по поводу наследства и жил от него поблизости.

Я торопился. Прекрасно понимал, что каждый день, проведенный в заключении, может стоить жизни любому пленнику с корвета «Месемврия». Как ни уговаривал меня Цекери задержаться в долине Вайа, как ни соблазнял прекрасным местным белым вином, я был непреклонен.

— Еще успеем навестить твой аул. Сперва мое дело, потом гулянка. Как наши планы насчет переправки людей к хакучам?

— Прибывают люди. Ранней осенью вывезем первую партию. Если другие роды племени Вайа не помешают.

— А что с ними не так?

— Народ гоайе или племя Вайа разделен на 17 родов. Мой, Пшикуи, считай, у тебя в кармане. Меня уже признали вождем! — сказал гордо Цекери и подбоченился.

И тут же стрельнул глазами на Кочениссу. Я заметил, что девушка ему приглянулась. Он не упускал случая похвалиться перед ней, чтобы произвести впечатление. Но прекрасная черкешенка все его намеки на молодечество игнорировала. Она решила ехать с нами на юг. Поближе к Поти, как я понял. Что она задумала делать дальше, я пока не догадывался.

— С родом Пшекуи я понял. Немудрено, что тебя признали. Старый вождь, бедняга, совсем головы лишился после своих потерь. Какая проблема с оставшимися 16-ю родами?

— Проблема не со всеми, а только с четырьмя. С Гунай, Косебич и дворянскими родами Карзейк и Куецюк.

«Интересно, знаменитый Казбич не из рода Косебич?» — подумал я, но вслух сказал другое:

— Решим мои проблемы, наведаемся в твою долину и наведем там шороху!

— Ты хочешь сразиться со всем племенем Вайа? — испугался Цекери.

— Зачем сражаться? Просто поговорим. Поверь: когда за твоей спиной 400 бойцов с отличными винтовками, многие вопросы решаются на удивление бескровно и быстро.

Коченисса, ехавшая рядом и слышавшая наш разговор, рассмеялась. Цекери обиженно на меня посмотрел. Мол, на фига ты меня в глазах столь прекрасной дамы выставляешь юнцом?

— Ты молодец, Пшекуи-ок! — я решил исправить свою оплошность и представить его в лучшем свете. — Выполнил мое задание на отлично! И то, что ты в столь юном возрасте уже глава рода — это достойно уважения.