Чемпионы Черноморского флота
Шрифт:
Разве в пьянке с фельдмаршалом дело? Для тех, кто понимал суть — а Лосев и Вася понимали, — куда важнее были реальные подвиги. Как Руфин в кавалерийской атаке с серпуховскими уланами захватил двух офицеров под Джан-Булахом. А под Карсом — орудие в тылу у турок, из которого открыл огонь, сея ужас в рядах противника. При штурме Ахалциха снова в первых рядах. Под Эриванью рана в грудь и контузия в голову осколком гранаты.
Восторженные отзывы командиров, стремительное повышение по службе, золотое оружие за храбрость — вот о чем вещал Дорохов в кругу московских знакомых. Те морщились. За спиной называли бахвалом. Плохо
«Куда я попал? — думал Вася без особого восторга, когда вместе с Лосевым вытянули из Руфина подробности. — С такими отцами-командирами не сносить мне головы!»
… Владикавказ встретил уставших путешественников жарой и пылью. И своим удивительным для фронтира видом не грозной крепости, а небольшого провинциального города. Прошлогодний визит императора совершенно его изменил внешне, но не вышиб из него особый кавказский дух.
— Здесь, Руфин, — разглагольствовал Лосев, — ты совершенно не встретишь той местечковой отравляющей атмосферы провинции с ее мелкими интригами, завистью и подсиживанием, перемыванием костей и мелкими пакостями. Женское общество тут своеобразно и составлено из столь разнородного элемента, что диву даешься, как оно уживается. Дамы здесь воинственны. Жена плац-майора, истинная бельфама, изволила приревновать своего любовника. Ворвалась в его квартиру и выстрелом из пистолета навсегда лишила его возможности создавать ей повод для ревности!
— Ты шутишь?! — захохотал Руфин, привлекая внимание проходивших офицеров.
Их не удивили почерневшие от солнца и грязи лица троицы прибывших, не их повидавшие виды мундиры и даже не раскованная манера держаться с поручиком у сопровождавших его «серых шинелей». К такому тут привыкли. Но столь заразительный и жизнерадостный смех — на это стоило посмотреть.
— Дорохов?! Ты?! Опять напроказил?! — Руфина узнали.
Вмиг его окружила гомонящая толпа «кавказцев».
«Пропал наш спутник, — сделал вывод Вася. — Попойки и карты. Походы к этим самым „бельфамам“. Будет, где разгуляться бывшему капитану».
Вася был не далёк от истины. Во Владикавказ слеталась «золотая» столичная молодежь в погоне за наградами и чинами. Пир стоял горой. Деньги сыпались без счета. Лавочники делали состояния на торговле «туземным костюмом», ибо каждый уважающий себя щеголь из глубинной России сразу обзаводился тремя комплектами. В Ставрополе было еще хуже. Там крутились огромные деньги вокруг подрядов на снабжение всего Кавказского корпуса. И нувориши из комиссионеров и купцов тоже участвовали в погоне за удовольствиями, дабы заезжие аристократы не задирали особо нос.
Старые «кавказцы» — в смысле не возраста, а сроков пребывания на Кавказе — ревновали и презирали «залетных». Чинов и наград хотелось всем без исключения. Как полюбить или относиться как к боевому товарищу к тому, кто лишил тебя очередного повышения? Причем, не в силу заслуг, а всего лишь полезных знакомств и протекций? Если в офицерской семье эта нелюбовь скрадывалась воспитанием, то в солдатском сообществе все было проще и грязнее. Известны были случаи, когда те же куринцы не
Вокруг Дорохова толпились все вперемежку. И те, кто помнил его по персидскому походу и турецкой кампании. И те, с кем он гульбанил в гвардейских казармах или понтировал за ломберными столами в великосветских салонах. Неожиданно его фигура выросла до космических масштабов. Как великого миротворца, способного примирить непримиримых.
К его чести, он не поддался мгновенному искушению:
— Сперва к коменданту вместе с друзьями! — он обнял Васю ко всеобщему удивлению.
Нравы были простые, но обнимашки легендарной личности с простым унтером? С’est un mauvais ton!
У коменданта не задержались. Пришла пора прощаться. Долгожданная бумага о производстве Дорохова — Соизволение Государя на пожалование чином — была получена. Он стал не просто унтером. Юнкером. То есть почти офицером. Тем, кому могут доверить собственную команду. Неплохой взлет за несколько часов барахтанья в соленой воде. Сословная система во плоти: его сослуживцы получили по 100 рублей и были счастливы!
А еще воспоминания! Да-да, все еще были живы генералы, для которых Руфин — живая копия рыжеволосого отца, лихого рубаки и боевого товарища[1]. Как тут ни поспособствовать его выдвижению?!
Вася не завидовал. Ему было наплевать. В офицеры он точно не рвался. Выдастся случай и сподобит Господь новым Георгием, отдаст его тому, кто нуждается в повышении. Другое дело — тихая, зажиточная и спокойная должность фельдфебеля! В его ранце маршальский жезл отсутствовал, что бы там ни утверждал Людовик XVIII. Подумаешь, авторитет! Корону сохранить не смог, а все туда же: афоризмами сыпать! Впрочем, Вася и не знал таких тонкостей нелегкой монаршей судьбы.
— До скорой встречи, друзья! Особенно, Вася, с тобой. Сам видишь, все складывается, как должно! В моей летучей команде удалых налетов тебе — самое место!
Милов пожал плечами. К чему загадывать? Вон, бедный Лосев. Мечтал о славном загуле с владикавказскими друзьями. А что в итоге? Предписание топать на склад, получать свечи, картофель и сарацинское зерно для Куринского полка, по интендантской ошибке завезенные не в Моздок, а южнее, и сопровождать груз до крепости Грозной, в расположение штаб-квартиры родного батальона. Предстоял нелегкий разговор с местным провиантским комиссионером.
Получили квитанцию на заселение в обывательской квартире — в тесной грязной сакле, грозившей обрушением. С трудом ее отыскали и договорились с хозяином, чтобы Вася перекантовался ночь на полу в комнате господина офицера. Отправились на склад.
Вот тут-то и начался цирк-шапито.
Со свечами все вышло гладко. В день полагалась на 10 солдат две свечи. Посчитать несложно. Но с картофелем и рисом (Вася несказанно удивился, что такой простой продукт обозвали столь странным выражением, как «сарацинское зерно»), как говорится, без пол-литра не разберёшься! В день солдату полагалось 24 золотника крупы. Если ее заменяли на рис и картофель, требовалось отпускать столько же по весу. Ушлые складские чинуши тут же принялись умножать, делить, складывать и подсовывать Лосеву бумажки на подпись. В золотниках выходило солидно. Бедный поручик лишь хлопал глазами. Чувствовал печенкам, что дурят. А как доказать?