Черная вдова

Безуглов Анатолий Алексеевич

– Что за бред?
– не понял следователь.

– Я сам от такой фантасмагории чуть на стену не полез!
– нервно засмеялся капитан.
– Но Ореста объяснила, что у нее во рту было два протеза с крупными бриллиантами! Симметрично, с двух сторон! Вот за них-то и получила она пятьдесят тысяч.

– Кому продала?

– Зубному врачу. Фамилию, она, естественно, у него не спрашивала. Дантист этот работает в поликлинике, но имеет зубоврачебное оборудование и у себя дома.

– Приметы врача выяснили?

– Конечно... Вот такие, Игорь Андреевич,

пироги, - вздохнул капитан. Сегодня хочу продолжить нашу беседу со Сторожук.

Чикуров уточнил, на что Журу следовало бы обратить особое внимание и какие вопросы интересовали следствие в первую голову. Жур пообещал "выжать" из Сторожук нужные сведения.

После разговора с Виктором Павловичем Чикуров поехал в Тушино, где проживал Скворцов-Шанявский. Свой принцип как можно больше узнать о человеке, прежде чем его допрашивать, Чикуров решил выдержать и на этот раз, а поэтому прямиком направился в отделение милиции.

Участковым инспектором, на чьем участке находился дом профессора, был молоденький лейтенант, по всей видимости, недавний выпускник высшей школы милиции, Зиятдинов Карим.

"Откуда у этого потомка Чингисхана такие рыжие волосы и голубые глаза?" - подивился Игорь Андреевич, знакомясь с ним.

Вообще-то следователь предпочитал иметь дело с опытными участковыми, со стажем. И участок знают хорошо, и с полуслова улавливают, что именно требуется следствию. Но на нет, как говорится, и суда нет.

Но когда Чикуров разговорился с Зиятдиновым, лейтенант поразил его обстоятельным и серьезным отношением к своей службе. Что же касается людей, проживающих на вверенной ему территории, то голубоглазый татарин был весьма даже осведомлен о многих. Правда, его больше волновали пьяницы, дебоширы, тунеядцы, неблагополучные семьи и находящиеся на учете в милиции малолетки.

– Погодите, погодите, - сказал Зиятдинов, когда зашел разговор о Скворцове-Шанявском.
– По-моему, он не является пайщиком ЖСК.
– Он полистал свой блокнот в красивой пластиковой обложке.
– Точно! Владельцем сорок третьей квартиры является Митрошкин Г.Д. Скворцов-Шанявский прописан там временно.

– А кто такой Митрошкин?
– спросил следователь.

Выяснилось, что Митрошкин был старшим научным сотрудником какого-то академического института. Сам он живет у жены, дочки академика, которой от отца досталась четырехкомнатная квартира.

– А у Митрошкина сколько комнат?

– Три, - ответил участковый и добавил: - Сорок восемь Квадратных метров.

"Мне бы такую!" - с завистью подумал Игорь Андреевич. Вспомнив свои тесные, словно бы рассчитанные на лилипутов, апартаменты с крошечной кухней и совмещенными ванной и туалетом.

Зиятдинов как будто прочитал в его глазах эту тоску.

– Вот так и получается, одни ютятся по пять человек в комнате, а у других пустуют хоромы, - заметил он со вздохом.
– Когда уже наведут порядок?

– Но это же кооператив, - развел руками Чикуров.

– А в государственных, вы думаете, дела обстоят по-другому? усмехнулся лейтенант.

Зиятдинов предложил зайти

в дэз, обслуживающую ЖСК, в котором снимал квартиру Скворцов-Шанявский. Там порекомендовали Чикурову обратиться к пайщице того же кооператива, которую назвали тетей Фаней - она была самым осведомленным человеком в этом доме. Одинокая, имеет только кошку, которая неотлучно находится рядом с хозяйкой. Но самое главное - тетя Фаня подрабатывает к пенсии вахтером в своем ЖСК. Сутки дежурит, трое отдыхает. Но даже в свободное от дежурства время сидит возле вахтерской будочки или на скамейке у подъезда. Словом - бессменный часовой, все видит и все знает.

Игорю Андреевичу всегда были не по душе такие скамеечные кумушки, но другого источника информации пока не имелось и пришлось согласиться на тетю Фаню.

Ее пригласили в дэз. Она явилась со своей кошкой. Раскормленный беспородный мурлыка проспал у нее на руках весь их разговор.

– Валерий Платонович? Как же, как же, знаю!
– буквально засветилась тетя Фаня при одном только упоминании о профессоре.
– Интеллигентный, культурнейший человек. А воспитание! Всегда остановится, справится о здоровье. И ученый крупный! Персональный пенсионер всесоюзного значения, а все равно продолжает трудиться на благо нашего общества.

По словам вахтерши, у Скворцова-Шанявского часто бывали люди. Наверное, тоже ученые. Одеты хорошо, подъезжали на своих "Волгах" и "Жигулях". Зарубежные гости тоже иной раз посещали: подкатывали на иностранных автомобилях. Очень чтили профессора, потому что многие являлись с подарками.

– Из чего вы это заключили?
– спросил следователь.

– Так ведь совсем нетрудно догадаться, - пожала плечами тетя Фаня. Приходят с коробками, сумками, свертками, а уходят - без. Значит, оставляют у того, к кому идут.

– Логично, - улыбнулся Игорь Андреевич и спросил, что она может сказать о Сторожук.

– Вы имеете в виду Орысю-хохотушку?
– уточнила вахтерша.
– Да, она жила у Валерия Платоновича, по-моему, с мая месяца. Что и говорить, красавица!

– Как представил ее Скворцов-Шанявский?

– Ассистенткой, - ответила тетя Фаня и, бросив на следователя лукавый взгляд, иронично улыбнулась.
– Ну, я сделала вид, что поверила. Но мы же не дети! Я уверена, Орыся была его гражданской женой. И ради бога! Валерий Платонович еще вполне и вполне! И эта Орыся, прямо скажем, не восемнадцатилетняя девушка.

Дальше она рассказала, что профессор со своей "ассистенткой" в конце сентября уехали на юг на машине Скворцова-Шанявского, а вот вернулся Валерий Платонович один.

– Когда?
– спросил следователь.

– Недели три назад, - подумав, ответила вахтерша.
– Может, чуть раньше...

"Значит, числа двадцать пятого - двадцать седьмого октября", прикинул Чикуров и поинтересовался:

– А что он сказал насчет Сторожук, где она?

– Сказал, что Орыся в спецкомандировке... Да, - вдруг что-то вспомнила тетя Фаня.
– Перед самым приездом профессора его очень настойчиво спрашивал один мужчина.