Черная вдова
Шрифт:
– Ничего мне не надо!
– смеялась Лена.
– Ни-че-го-шень-ки!
– У меня сердце разрывается, что вы страдаете из-за тех безделушек, которые у вас украли! Боже мой, да вы... да вы...
– он замолчал, не находя слов.
– Шут с ними!
– отмахнулась Ярцева.
– Я больше переживаю из-за того, что папа с мамой узнают! Это для них такой удар!
Музыка кончилась.
– Насколько я понял, это был гарнитур?
– спросил профессор.
– Да, - кивнула Лена.
– Остался только перстень.
– Можете
– Пожалуйста.
Она пошла в спальню, профессор - за ней. Лена достала из трельяжа футляр с монограммой.
Скворцов-Шанявский долго рассматривал кольцо, вертел им так и этак.
– Изумительно!
– наконец выговорил он.
– Изумительно! Старинную работу сразу видно. Леночка, у меня в Москве есть ювелир. Мастер высочайшего класса! Художник! Скопирует любую вещь! Вы смогли бы подробно нарисовать пропавшие вещи?
– Конечно!
– загорелась Ярцева.
– Я вообще неплохо рисую. Но зачем рисовать?
– Лена достала альбом с фотографиями и нашла снимок, где она снялась в бабушкиных драгоценностях.
– Вот...
– Прекрасно!
– обрадовался профессор.
– Можно, я заберу фото? Приезжайте ко мне в гости, я сведу вас с тем ювелиром.
– Фотографию можете взять, - кивнула она и вдруг спохватилась: - А где я возьму золото, камни?
– Это уж моя забота, - сказал Скворцов-Шанявский, беря ее руку и прижимая к груди.
Из комнаты доносилась музыка. Еще более страстная, чем предыдущая.
– Я не могу принять ваше предложение, - не отнимая руки, сказала Лена.
– Почему же?
– Не могу... Неудобно...
– Это будет счастьем для меня.
– Валерий Платонович стал целовать ее руку, поднимаясь все выше, выше, к локтю, плечу, потом надолго приник губами к ее родинке возле уха, где пульсировала, билась жилка.
Как в тумане, слушала Лена его слова, нежные, страстные... В ней бушевал страх вперемежку с желанием, отчего было так жутко и сладостно, что кружилась голова и мир стал терять реальные границы и очертания.
Руки Валерия Платоновича гладили ее грудь, шею. Она почти не помнила, как был снят халат, рубашка. Профессор целовал обнаженное тело и тоже, казалось, терял рассудок...
Собирались безалаберно и суматошно. Вике почему-то все казалось смешным. Она смеялась всему - тому, как Николай Николаевич с охапкой ружей ухнул в снег и долго барахтался, пока не встал с помощью Ярцева-старшего на ноги, хохотала над тем, как Семен Матвеевич перепутал тулупы и все никак не мог влезть в маленький, ее, Викин. Состояние смешливости передалось и мужчинам.
– Наверное, со стороны мы похожи на толпу идиотов, - заметил Глеб.
Заднее сиденье "уазика" занимал лось. Семен Матвеевич взял еще с собой в машину "Джейс Пэрдэй", с которым почему-то не хотел расставаться. Остальные вещи сложили в "Ладу". Рядом с Глебом села Вика, а Вербицкий устроился на заднем сиденье с Диком. Николай Николаевич снова захмелел. Он все норовил обнять пса, которому это
Семен Матвеевич махнул сыну рукой: поехали, мол. "Уазик" тронулся с места, Глеб двинулся следом.
– Папа, оставь в покое Дика, - сказала девушка, услышав недовольное ворчание собаки.
– Замолчи! Вы, женщины, ни черта не понимаете!
– с трудом ворочая языком, произнес Вербицкий.
– Мы сами разберемся... Да, Дикуша?
– Ты же знаешь, он не выносит пьяных. Забыл, что ли, как Дик набросился на Колокольцева?
– А меня Дик любит!
– О господи!
– вздохнула Вика и, перегнувшись через сиденье, отстранила отца от собаки.
Вербицкий не сопротивлялся. Он улыбнулся и вдруг запел, безбожно фальшивя:
Когда я на почте служил ямщиком,
Был молод, имел я силенку-у
Последний звук перешел в странное завывание, отчего Глеб и Вика невольно обернулись. И расхохотались. Задрав голову вверх, Дик "подпевал" своему хозяину.
– Молодец! Давай, давай!
– подбодрил пса Ярцев.
А тот выдал такую руладу, что Вербицкий замолчал, пораженный.
– Глеб!
– вдруг закричала девушка.
Ярцев мгновенно нажал на тормоза. "Лада" проскочила несколько метров по снежной колее, едва не врезавшись в остановившийся "уазик", замерев от него буквально в сантиметре.
Но это обстоятельство, как ни странно, не испугало - тоже вызвало смех.
Семен Матвеевич подошел к машине сына, открыл дверцу.
– Вот что, - сказал он, - махнем-ка через озеро. Сэкономим километров восемь.
– У меня же клиренс*, - возразил было Глеб.
______________
* Клиренс - расстояние между землей и днищем автомобиля.
– Ерунда! Пробьемся!
– А, давай!
– решился Ярцев-младший.
Ему не хотелось пасовать перед девушкой. И вообще, состояние - море по колено.
Семен Матвеевич вернулся в "уазик". Из выхлопной трубы вырвался белый дым. "Уазик" резко свернул с дороги и двинулся к озеру. Глеб ехал по его следам.
Вербицкий снова запел. Дик, казалось, только и ждал этого, чтобы опять продемонстрировать свои вокальные способности, что, неизвестно почему, разозлило Николая Николаевича.
– Передразниваешь?!
– погрозил он псу.
– Уволю!
Вика даже постанывала от смеха. Глеб вытер рукой выступившие слезы.
Берег был крут, и "Лада" сползала вниз под собственной тяжестью.
– Как на санках, - прокомментировала Вика.
Они выкатили на лед. Он был чуть припорошен: ветры сдули снежный наст.
Семен Матвеевич прибавил ходу. Глеб тоже нажал на акселератор. Он включил приемник. Передавали эстрадный концерт.
– Как настроение?
– Глеб посмотрел на девушку.
– Чудесное!
– весело откликнулась Вика.
– Нет, ты посмотри, как здорово!
– показала она рукой вокруг.
– Белая, белая плоскость и убегающие вперед красные огни! Потрясающий сюжет!