Черная вдова
Шрифт:
— Эй ты, философ, бля! — раздался сзади пьяный голос.
От неожиданности очкарика передернуло. Он замер как вкопанный, и на лбу его мигом выступили капельки холодного пота. Спутница испугалась меньше. Почти невозмутимо оглянувшись через плечо, она потянула кавалера за локоть:
— Не обращай внимания, Саша, пошли.
— Куда пошли?! — послышалось возмущенное рычание. — Духи вонючие, бля, стоять!
Возле парочки покачивались трое непонятно откуда появившихся парней в голубых беретах. По-видимому, ветеранов СА перемкнуло от непомерного
— Вам пора спать, десантники, — с бесстрашным сарказмом заявила деваха.
Было видно, что ей не впервой общаться с пьяными дембелями. Но тут была совсем иная ситуация: она оказалась в компании социально чуждого им элемента — интеллигентишки. А поэтому парни были настроены серьезно.
— Молчать, ссыкуха! Ща добазаришься!
Девушку схватила за волосы чья-то жилистая рука и со всей силы потянула к себе. Бедняга завизжала от нестерпимой боли и взмолилась:
— Ой, отпустите! Саша, помоги!
Но Саша уже без оглядки мчался вдоль аллеи. Парни были хоть и пьяные, но натренированные: очкарика догнали, и от резкой подсечки он с разбегу рухнул наземь под звон бьющегося стекла. Послышался отчаянный вопль, трехэтажный мат, и очкарика принялись обрабатывать ногами. Чуть поодаль продолжала вопить его спутница, которая уже лежала на прохладной траве, и кто-то, затыкая ей рот пропахшей дешевым табаком ладонью, второй рукой пытался стащить с нее элементы нижнего белья.
Две милицейские машины появились как из-под земли. Прямо по пешеходной аллее они с двух сторон подъехали к месту происшествия и резко затормозили.
На крыше одной из них дважды крутанулись проблесковые маячки, и рявкнула сирена. Из распахнутых дверок повысыпали рослые парни с дубинками наперевес и бросились ловить попытавшихся сбежать участников инцидента. В темноте раздавались короткие приглушенные ругательства:
— Куда, б…?! Стоять! Лежи, сука, не дергайся!
Один из бывших десантников, которого волокли к машине, попытался закосить «под своего»:
— Да я сам пойду, мужики!
— Молчать, животное!
Ему тут же резко скрутили кожу на бицепсах, и парень взвыл от обжигающей боли.
Вся операция заняла не больше минуты, и очень скоро нападавшие вместе с потерпевшими были доставлены в отделение.
Там медлительный дежурный офицер принялся вяло составлять протоколы на задержанных десантников. Он долго и нудно записывал их данные, сверял их с информацией из компьтера, затем потянулся и подтащил к себе подобранный на месте происшествия портфель.
— Чей? — поинтересовался офицер. Вместо ответа десантники лишь пожали плечами. Офицер равнодушно заглянул внутрь, и вдруг его передернуло. Он вывалил содержимое на стол. Из портфеля вывалились кинжал с костяной рукояткой, пара тюбиков помады, тени, тушь, румяна, прочая косметика, а также пара аккуратно сложенных больших целлофановых пакетов.
— Ни хрена себе! — воскликнул офицер, затем порылся
— Звони в угро. Мы, кажется. Гримера зацепили!
Затем он прихватил пустой портфель и заглянул в комнату, где, все еще всхлипывая, сидела пострадавшая.
— Чей это портфель? — поинтересовался у нее офицер.
— При чем тут портфель?! — возмутилась девушка. — Меня чуть не изнасиловали! Где эти ублюдки? Вы посадите их в тюрьму?
— Чей это портфель? — твердым голосом повторил вопрос офицер.
Девушка мельком взглянула и ответила:
— Это Сашин портфель. Где он сам? Эти ублюдки его до полусмерти избили, я сама видела!
— Заткнись! — не выдержал дежурный офицер. — Эти ублюдки жизнь тебе спасли, дура.
Когда Наталья вошла в камеру для допросов, майор Старостин, глянув на нее, саркастически усмехнулся.
Не поднимая глаз, она села на табурет и потухшим взглядом уставилась на свои кроссовки.
Старостин вовсе не чувствовал того азарта, с которым приходил сюда в прошлый раз. И все же не преминул поддеть ее:
— Трех дней не прошло, как вы находитесь в следственном изоляторе, а вас не узнать, гражданка Мазурова.
Наталья ничего не ответила. Выглядела она действительно хуже некуда: ничего не выражающий взгляд, фиолетовые круги под глазами, бледная как полотно, грязные, слипшиеся в сосульки волосы. У стороннего наблюдателя могло создаться впечатление, что она пребывает в полной прострации.
— А ведь я, можно сказать, всего только экскурсию вам устроил, — продолжал язвить следователь. — Представляете, что с вами стало бы, окажись вы на зоне? Вы там, гражданка Мазурова, не выживете. Казалось, девушка не слушает его.
— Может, вы все-таки расскажете мне что-нибудь интересное? Я бы выслушал с большим удовольствием.
Его слова отдавались в голове у Натальи глухим эхом, как будто Старостин был где-то далеко, по другую сторону бесконечно длинного тоннеля. Она действительно не вникала в смысл его слов. Наталья вообще ни о чем не думала.
Ее состояние чем-то напоминало медитацию — за недолгое время, проведенное в тюрьме, она успела понять, что только так свободная и независимая душа может спасти себя от помешательства, оказавшись под замком, за решеткой.
— Мне жаль вас, — с наигранным участием сказал Старостин. — Вы напоминаете мне одну особу, которая тоже долго отпиралась, не признавала своей вины, но затем вынуждена была сознаться. Вы идете ее путем. Она, кстати, была наркоманкой… К наркотикам легко пристраститься, но покончить с наркотической зависимостью очень и очень тяжело. Мне тут доложили… — он глянул на один из листков, лежавших в папке, — что у вас на теле обнаружили еще одну татуировочку — паук в паутине. Или паучиха? В таком случае мы имеем дело, наверное, с Черной вдовой, — усмехнулся он. — Или нет? Паутина на татуировке, правда, выведена.