Чёрное солнце
Шрифт:
– А э-это кто? – прощебетал тогда Семён Эдуардович, оглянувшись на своего необыкновенного провожатого.
– Ожидающие смерти, – беспечно ответил Кало, дружески подмигнув какому-то призраку и темень позади цыгана радостно оскалилась в адской улыбке. В эту минуту, боязнь разорвала наркоторговца, уставившись в мертвящие глазища ухмыляющегося сумрака, Жуляк стало мерещиться, что его ведут на казнь. – Вот и пришли, – между тем произнёс Кало, остановившись перед пустой клетью.
– А-а-а-а… – завыл впечатлительный Семён Эдуардович, вытаращившись на громадную и свежую лужу крови с размотанными по ней
– Я же говорю, зарезал троих по горячности, – небрежно разъяснил потрошитель, с ласковой улыбкой глядя на умопомрачительный свой нож и праведному торговцу захотелось проломить лбом стену, только чтобы немедленно вырваться на свободу. – Да ладно, ничего исключительного тут нет. Обычное дело, прибирайся, – возвестил Кало, указав гостю на кособокое, мятое ведро, корчившееся в углу вместе с половой тряпкой. Тогда, рассыпаясь от ужаса, Жуляк каракатицей сполз на колени, рубищем тряпки завозюкав по кровавому киселю. Выжимая липкие, багряные ручьи в ведро, Семён Эдуардович рыдал, подвывал и стонал, покуда всё же не очистил комнату.
– Ы-ы-ы-ы… – промычал бедный невольник, с брезгливым омерзением оглядывая трясущиеся, вымазанные кровью руки.
– Ты славно поработал, теперь можно и отдохнуть. Ну оторвёмся? – благодарно проронил Кало, неожиданно выудив из кармана шприц с какой-то скверной, неприятного вида жидкостью.
– Что это? – огорошено квакнул Семён Эдуардович, попятившись.
– Любимая игрушка смерти. Очень расслабляет, – произнёс черноглазый красавец, добросердечно оправив бесчувственную иглу. Однако нипочём не желая умирать, узник отскочил в сторону, попытавшись ускользнуть от кошмарного отравителя.
– Зря ты глупишь, дружище, я этого не люблю! – злорадно посетовал убийца, вцепившись своей жертве в мягкое горло.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а… – погибающе взвизгнул Семён Эдуардович и изнеженное тело его бездыханно плюхнулось на пол.
Глава 10. Откровение Суры
Задёрнувшись полинялым бурьяном облаков, небо тосковало, необъяснимой, осенистой грустью, распростёршись над мглистой рекой. Безголовый труп осклизлой тухлятиной плюхнулся на каменное бедро набережной.
– О-о-ой… – с отвращением на пухлом лице выдохнул капитан Самарин, брезгливо оглядывая жуткий улов. – Ну вот, пожалуйста, вытащили сокровище! – угрюмо пробормотал он, позади которого чиркнула зелёная вспышка фотокамеры.
– Федя Грязный, собственной персоной и во всей красе, – сумрачно пробаял толстяк, почесав чёрную поросячью щетину на первом подбородке, хмуро оглядывая посинелую, искромсанную лезвием шею мертвеца, его раскисшие лапшой брюки и красную майку. – Наркоторговец… достопримечательная личность в общем! – пояснил Самарин, утомлённо отирая короткий, жирный загривок и пасмурным взором обведя бетонный обод набережной.
– Как же вы опознали его без головы? – осведомился долговязый и худой, как швабра, младший лейтенант Пыстин, не отрывая глаз от убитого.
– А вон, смотри, на предплечье наколочка у него, в виде карманных часов, такая только у Грязного была, – сказал капитан, всмотревшись в мутные, как сама печаль, волны Суры. – Вот и допрыгался, Грязный, так что лучше б мы его не
– Ну и, как думаете, кто его притопил? – полюбопытствовал Пыстин.
– Да кто угодно, Жора! – брякнул в ответ Самарин, развернув к подчинённому мелкие, выпученные пуговицы глаз. – Бандюги, с которыми у него разногласия были, родители наркош, которые его ненавидели… Список подозреваемых широк и нескончаем, как запросы моей жены! – рассудительно возвестил офицер, уныло потирая ладони. Заслышав шаги за спиной он обернулся. В то же мгновение, сверлящий насквозь взгляд патологоанатома рассёк Юрия чудовищной секирой. Лишённое всяческой мягкости, продолговатое лицо эксперта затянутое сумрачной худобой, окоченело в циничной, пренебрежительной мине.
– Неживых… – озлоблено проскрипел Самарин, раздувая ноздри.
– На тебя тоже смотреть не радость, где труп? – отозвался знаток смерти, брезгливо скривив тонкие скребки губ.
– Там… – объявил Самарин, указав на гниль мертвеца.
– Великолепно, – напыщенно бросил тот, и задрав к верху длинный крюк носа, направился к раскиселившемуся телу. – Расчленёночка! – неожиданно радостно проворковал Неживых, рассматривая кошмарные кратеры язв, отслоения раскисшей кожи и проказу тухляти гниющего мертвеца. – Головы, как видите, нет, на шее рваная рана, предположительно нанесённая ручной пилой, – задумчиво промурлыкал он, поглаживая острый подбородок. – Смерть была невыразимо мучительной, – меж тем продолжал монолог рассуждений эксперт, трепеща и млея от какого-то необыкновенного наслаждения. – Что ж, теперь, по крайней мере, головные боли и насморк утопленнику не страшны, – умозаключил завзятый исследователь смерти. – Судя по гниению тканей, умер товарищ примерно неделю назад, – возвестил Неживых, кривя мёрзлую улыбку.
– Товарищ капитан, разрешите доложить? – тем часом обратился Пыстин.
– Давай Жора, соверши подвиг, скажи, что всё распутал! – воодушевлённо ахнул Самарин.
– Ну, тут всё плохо, товарищ капитан. Следов нет… – объявил младший лейтенант Пыстин, виновато понуряя взор.
– Замечательно, Жора! – немедленно и почему-то весело, прокомментировал этот досадный факт Самарин.
– Свидетелей нет… – продолжил Георгий горький перечень неудач, конфузливо потирая рукав своей формы.
– И свидетелей нет! Очень хорошо! – не менее обрадовано воскликнул толстяк, будто уже раскрыл это пропащее злодеяние. – А зачем они нам нужны? Мы ведь так вдвое быстрее преступление раскроем, а это нам ничуть не интересно, правда? – иронически вопросил Самарин, уставившись на парня хвалебным, одобрительным взглядом.
– Зацепок тоже никаких… – совсем удручённо проговорил тогда Пыстин и капитан торжественно обнял его, как делают это перед вручением награды.
– Спасибо Жора, порадовал! Порадовал! – благодарно проронил Юрий, похлопывая младшего лейтенанта по тощему плечу. – Теперь спать буду спокойно, что точно ни хрена не найдём, – выдохнул он, глянув на мрачную реку Суру в разносящихся тучах. – Иди братец, иди… Ты своё героическое дело сделал, дальше я думать буду! – по-отечески произнёс Самарин, и его молодой напарник послушно удалился, понуро свесив длинный нос.